— Ну где эти остолопы? — пробасил тот, что разговаривал с Наташей, я узнал его по штормовке.
Неприятный холодок тронул затылок — я не увидел среди них девушки. Неужели убили, твари?!
— Должны быть уже скоро здесь, — ответил второй с бородой, как у деда Мазая. — Не кипишуй, Сава, мы и вдвоем справились. Слушай… А может, пока ждем, девку того? Оприходуем? Чего такому добру зазря пропадать? Один хрен, немчура с нее шкуру спустит. А она ничего такая, сочная.
Ф-ух… Жива Натаха! Жива… Судя по всему, эти ублюдки собрались ее сдать фрицам.
— Нет, — отрезал Сава. — Целую доставим. Она наш билет в хорошую жизнь. Иначе с нас тоже шкуру спустят.
— А ты уверен, что после того, как сдадим бабу, нас самих в расход не пустят? Может, ну их, этих фрицев? Сами ее пришьем и будем жить как жили?
— Устал я прятаться, как крыса, Гудя, понимаешь… Доставим ее полицаям, глядишь, и нас на службу возьмут. Жалование, форма.
— И как ты себе это представляешь? Заявимся, здрасти, мы поймали шпионку?
— Есть у меня человечек знакомый у них. Земеля. Полицаем служит. Он все организует. Я уже перетер с ним. Осталось только этих двоих баранов дождаться.
— Зря ты их определил снаружи караулить. Говорил, надо было здесь всем хорониться.
— А если бы девка не одна пришла, а с крышей? Вот они и на стреме были. Только, куда, бл*ть, запропастились, ума не приложу.
Ага… Из разговора ясно, что предателей всего четверо. Это хорошо. Можно больше не прятаться.
Я вышел в проем с пистолетом наготове и очутился на «пороге» небольшой комнатки, оборудованной под временное укрытие. Топчан с тряпьем, стол из ящиков и два хмыря сидят и рты раскрыли. Дернулись было за стволы, но мой выстрел над их головами мигом охладил их пыл.
— Вечер в хату, — в моем голосе звучала сталь. — Руки в гору! Где девушка?
— Кто такой? — пробурчал Гудя, но руки они подняли.
— Привет вам от Вервольфа пришел передать.
Бах! Моя пуля сразила Гудю прямо в сердце. Звук выстрела утонул в развалинах. Мне и одного языка хватит. Я перевел ствол на второго:
— Повторяю вопрос, где девушка?
— Не стреляй, начальник, — залепетал тот, протягивая ко мне руки. — Здесь она, за стенкой связанная лежит.
— Кто вас послал?
— Никто, начальник… Бес попутал. Не стреляй, я все исправлю, я…
Бах! Моя пуля проделал аккуратную дырочку во лбу предателя, он так и свалился замертво с протянутыми руками, а я бросился в соседнее помещение.
На ворохе тряпья сидела связанная Наташа. Во рту кляп, а в глазах тихий гнев. Увидев меня, она радостно замотала головой, пытаясь встать. Я спешно развязал ее:
— Цела? Что они тебе сделали? Как ты?
Наташа повисла у меня на шее и горячо прижалась к груди:
— Я в порядке Саш, спасибо, если бы не ты…
— Похоже, что ваш связной скурвился.
— Я уже это поняла, — шмыгнула девушка носом. — Он был не один.
— Знаю, сейчас они все вчетвером стоят в очереди в ад. Надо прибрать будет здесь маленько и оружие пособирать. И с трупами, что-то решить.
Я взял трофейную керосиновую лампу и зажег:
— Давай осмотримся.
Мы вышли из закутка и очутились в соседнем помещении.
— Стой, осторожнее! — я подскочил к Наташе и с силой дернул ее за руку. Как раз в тот момент, когда доски под ее ногами треснули и в ворохом трухи рухнули куда-то вниз, в темноту, Наташа взмахнула рукой, в которой держала керосинку, лампа вырвалась из ее пальцев и упала вниз.
— Еще одна ловушка, — горько сказала Наташа, глядя на осветившуюся языками пламени квадратную дыру в полу. — Саша, ну вот зачем они так? Я не понимаю, как вообще так может быть… Просто в голове не укладывается…
— Ну какая ловушка, просто вход в подпол прогнил, — сказал я, осторожно приближаясь к краю ямы.
— Я не про это, — Наташа шмыгнула носом, будто хотела всхлипнуть. — Я про предателей… Почему их так много, Саша? Неужели они не понимают, что… Даже не знаю, как сказать. У меня просто ум за разум заходит, когда я пытаюсь это понять. Как человек вообще может сдавать своих фрицам? Они же настоящие звери, неужели непонятно, что они никогда тебя не примут, никогда! Неужели только из-за денег? Он предал, потому что ему просто дали денег? Но на что они, когда на родине земля под ногами горит? Что он здесь будет делать с этими деньгами?
Говорила Наташа с надрывом, в голосе звучала боль и слезы, но глаза были сухими. И полыхала в них скорее ярость, чем обида.
— Некоторые люди просто дураки, Наташка, — сказал я, заглядывая вниз. Керосин расплескался по обломками досок, и теперь внизу горел маленький костерчик, неплохо освещая этот подвал. — Опа, это что еще за хреновина?