Я поймал котелок, накрытый сверху горбушкой серого хлеба.
— Спасибо! — прошептал. На самом деле жрать хотелось уже так, что казалось, что еще чуть-чуть, и обозленный желудок начнет методично обгрызать весь окрестный ливер.
— Я не верю, что ты шпион, — прошептала сверху Наташа. — Ты какой-то странный, это правда, но в то, что ты за фрицев, я не верю ни капельки!
— Это хорошо, — не очень внятно пробормотал я, потому что рот был занят.
— Все обойдется, — после паузы прошептала Наташа. — Командир у нас умный…
Я промычал что-то одобрительное, выскребая со дна котелка остатки густой похлебки, щедро сдобренной чесноком и перцем. Хорошо, но мало. Еще бы пару раз по столько…
— Спасибо, Наташ, — совершенно искренне сказал я и привязал котелок к свисающей сверху бечевке. — Спасла от голодной смерти, можно сказать.
— Да чего уж там… — смущенно проговорила она, и потащила котелок обратно наверх.
«Надо было подольше есть, — подумал я. — А то ведь сейчас она уйдет, останусь в яме один, наедине с упадническим настроением…»
— Пить хочешь? — спросила она и завозилась. Отлегло. Кажется, она поудобнее устраивается, не собирается прямо сейчас уходить.
— Ага, — отозвался я. Через минуту сверху поползла привязанная к той де бечевке фляжка. Открутил крышечку, сделал большой глоток. Вода была теплой, с заметным илистым привкусом. Как бы меня тут понос с непривычки не прохватил! Мне, конечно, всякое в жизни приходилось пить и жрать, но тут вряд ли в питьевую воду обеззараживающие таблетки кидают.
— Наташ! — прошептал я, сделав еще один глоток. — А ты как в партизанский отряд попала?
— Ну… — она замялась. — Когда война началась, отца сразу в армию забрали, он в Красной армии еще в гражданской воевал. А мама с малыми засобиралась к родне в Воронеж. И меня с собой звали, но я не поехала, сказала, мол, потом вас догоню, куда спешить-то? На самом деле, мне было как-то совестно вот так убегать. Мамка-то понятно, у меня двое братьев и сестра, младшему пять лет, старшей двенадцать.
Она помолчала, вздохнула, будто собираясь с мыслями.
— А потом… Потом уже было поздно, — она издала нечто среднее между смешком и всхлипом. — Псков начали бомбить, мост взорвали, армия отступила, кто-то успел эвакуироваться, кто-то нет. Потом были те два фрица. Дом обшаривали на отшибе. И винтовку один оставил прямо у дверей, а я в сарае пряталась. Страшно было, ужас. Но что было делать? Они бы иначе меня нашли. Я выбралась, винтовку схватила и застрелила обоих. И в лес. Четыре дня пряталась, а потом меня командир нашел. Ну вот с тех пор и… Это сколько, получается? Месяц почти я в отряде.
Она снова помолчала, повозилась, потом ее голос зазвучал ближе, будто она к решетке ближе придвинулась.
Опа… Я задумчиво поскреб щетину на подбородке. А я думал, Наташа штатный снайпер со спецпдоготовкой (вспомнил, как она держалась с той покойной троицей фрицев). Считал, что прибилась от регулярных частей или из НКВД, а она оказывается, самородок. Или нет?
— У меня же разряд по стрельбе, я в Осоавиахим со школы занималась, — уже быстрее и увереннее продолжила она. — На соревнования ездила, два раза в области первое место занимала…
— А звание сержанта тебе командир дал? — спросил я. На самом деле, даже как-то не думал ее на чем-то подловить, слушал историю, подперев щеку кулаком. Как страшную сказку, практически. В военное время со званиями та еще чехарда творилась, а уж в партизанских отрядах, которые спешно сколачивали из всех подряд, так и вообще…
— Ну… — Наташа вдруг споткнулась. Я прямо всей кожей ощутил эту заминку, будто я в какое-то неподходящее место ткнул. — Я это… Наврала про сержанта, вот. Ты такой грозный в тот момент был… Хотелось как-то… Что-то такое сказать, чтобы ты ко мне серьезно отнесся. Вот.
Я задрал голову, чтобы рассмотреть лицо Наташи. Но видно мне было только край ее подбородка. Встроенного детектора лжи у меня в ушах нет, конечно, но что-то она тут накрутила! Может и правда наврала про сержанта тогда, а может сейчас старательно лепит что-то… Вот только зачем?
А она продолжала торопливым шепотом рассказывать истории из своей партизанской жизни. Про Степку, с которым они вели по лесу близняшек Иверневых, которые в лесу заблудились. И нарвались на фрицев там, где вообще не ожидали. Уходили по кустам, Степка с девчонками скрылся, а она попалась. Про свинью, которую в лесу поймали. Сбежала, видать, от фрицев, когда те деревню грабили. Сначала думали, зарезать хрюшку, но командир сказал, что свинка — герой, а героя на обед пускать — это не по-советски. Так что пока я с командиром разговаривал, для хрюшки отдельное укрытие соорудили. Будет теперь в отряде свинья-партизан.