Третий уронил челюсть и отпрянул назад, перехватываясь за болтавшийся на спине MP-40. Но не успел даже ствол направить в мою сторону, как я в один прыжок очутился возле него и воткнул утлый складишок в район сердца, чиркнув по бляхе. Раз! Раз! Раз! Несколько дырок за пару секунд. Вместо аорты фарш. Фриц булькнул кровью, будто его стошнило и, вытаращив стеклянные глаза, завалился на спину. Минус три.
Щелк, щелк! — сзади послышался характерный звук затвора.
Я обернулся. Раскрасневшаяся деваха схватилась за снайперку и держала меня на мушке. Высокая грудь бесцеремонно выбивалась сквозь разорванную одежду. Но даме было не до моветона.
— Хенде хох! — звонко отчеканила она.
— Ты что, милая? — я на всякий случай поднял руки, с окровавленного ножичка на ухо шлепнулась теплая капля. — Я ж свой. Гитлер капут, мать его за ногу. Русский я.
Девушка опустила оружие и рукой прикрыла грудь:
— Форма у вас странная. У наших нет такой.
Вот блин. Моя охотничья горка и казенные берцы явно выбивались из антуража эпохи. В таком одеянии я, наверное, был очень похож на диверсанта.
— Какое сегодня число? — уточнил я на всякий случай, хотя уже почти принял мысль о своем переносе в прошлое.
— Двадцать первое августа.
Жутко хотелось спросить про год. Но девчонка, судя по всему прошла спецподготовку и в руке у нее не коромысло, а самая настоящая снайперская винтовка со штатной оптикой. Не хочется глупыми вопросами на себя лишних подозрений навешивать.
С другой стороны, что за диверсант такой, который в годах потерялся? Так-с… Если мы под Псковом и сейчас август. Наши его отобьют только в сорок четвертом, кажется, а сейчас немцы ведут себя слишком беззаботно. И мирняк расстреляли, и деревню сожгли. Вряд ли сейчас сорок третий. Тогда уже с деревеньками разобрались под чистую, кто был лоялен к партизанам. Да и винтовочка у девчушки не затертая, будто с конвейера. Только насечками смерти «обезображена». Судя по внешнему виду, не так давно в эксплуатации. Короче, если рассуждать логически, то сейчас…
— Двадцать первое августа сорок первого года, — пробормотал я будто разговаривал сам с собой, но при этом краем глаза наблюдал за снайпершей.
Недоуменной реакции с ее стороны не последовало. Есть! Дядя Саша молодец! Год угадал. Уже можно дальше думать. Получается, Псков сейчас в глубоком тылу у немцев. Регулярной армии красных здесь нет. Только партизанские отряды. Стало быть, и пленница из числа партизан. Забросили ее в тыл с заданием. Или может к отряду случайно прибилась.
Легенда пришла на ум спонтанно:
— Ты на форму не смотри. Не положено мне такое с рядовым составом обсуждать. Отведи меня к командиру. У меня важная информация.
— Вообще-то я младший сержант, — фыркнула девушка.
— Ну так представься по форме, — строго проговорил, придав голосу командирские нотки.
— Младший сержант Сотникова, — выпрямилась девушка, но руки по швам не убрала, придерживая порванную одежду.
— А имя у младшего сержанта есть? — прищурился я.
— Наташа, — растеряно проговорила она.
— Александр, — кивнул я в ответ. — Фамилию и звание не называю. Сама понимаешь. Веди меня в расположение отряда. Далеко идти?
— Не слишком, километров шесть.
Я собрал у фрицев оружие и личные документы. Добычей стали три «МР-40» с прямыми, как палки, магазинами, и неказистый «Вальтер Р38». Пистолет оказался только у безглазого «ссыкуна». Очевидно, он был командиром отделения.
Сдернул с командира ранец, вытряхнул оттуда требуху в виде запасного белья, консервов и прочих носков и набил его поясными патронташами, снятыми с трупов. Поймал на себе недоуменный взгляд Наташи. Сообразил, что консервы сейчас, тоже на вес патронов. Сунул их обратно в ранец. Ни карт, ни важных бумаг, естественно, у троицы я не нашел. Птицы невысокого полета.
Наташа наблюдала за моими действиями с некоторым благоговением. Руки мои умело обшаривали трупы, будто делали это каждый день после завтрака.
Да. Бывало и такое… И после завтрака, и после ужина. Всякое случалось.
Нагрузился трофейным добром, как узбекский ослик. Чем больше трофеев принесу, тем больше веры мне будет в отряде. Хотя у меня есть живой свидетель. Наташа…
Я невольно загляделся на ее загорелое личико. В сочетании с соломенными волосами, смотрелось она, как с обложки. Только губы нормальные, советские. Не как у ботоксных утконосов в моем времени.
— Сержант Сотникова, — скомандовал я. — Я готов. Веди к командиру.
Девушка чуть улыбнулась и, закинув винтовку за спину, зашагала в сторону чащи. Я поспешил следом. Взгляд невольно уцепился за перекаты ее ягодиц. И даже пуританская юбка ниже колена, которую бы даже строгие бабки на лавке возле дома сочли бы приличной, не способна скрыть их наливную упругость.