Выбрать главу

— Винюсь, не признал, — пробормотал воин и попытался исчезнуть так же незаметно, как и появился.

— Нет, погоди! — Арча ухватил караульного за первое, что попалось под руку… — длинную косу, спускающуюся из-под шлема на спину? «Ладно, пусть будет коса!» — Где держат пленников имперской доли?

— Там! — несчастный сделал неудачную попытку вырваться и жалобно заскулил. — Мне туда нельзя, блистающий джучин.

Шаман на лесть не купился.

— Веди, — и откуда взялись твёрдость во взгляде и бронза в голосе?

— Никак не можно, — сопротивление воина таяло на глазах.

— Волей нойона! — как обухом по лбу…

— Не пойду! — по-заячьи заверещал почуявший дыхание смерти степняк.

— А в ящерицу хочешь? — шаман шипел, вырастая в размерах, нависая безжалостным роком.

— Зато это будет живая ящерица! — бормотал откуда-то снизу, свернувшись клубком, караульный.

— Ладно, сам схожу, — Выползок оставил попытки добиться своего от упрямца. Правильно, кому хочется пересекать первым поставленную имперским интендантом защиту? Попробовать уговорить иначе? — Клиинатта хур-ш-ш-ш-и…

Воин вздрогнул и прислушался. Странные шуршание и шелест… Едва слышный шелест скорпионьих ножек по камням.

— Джихайя г'вээн рыххоэро!

Вторая часть заклинания отозвалась в голове глорхийца тревожным гулом и острой болью в висках. В ладонях шамана вспыхнул огонь, осветивший лицо, искажённое злой радостью и сладкой мукой выходящей силы.

— Гоэхэр куллиш-ш-ш… шта!

Шуршание превратилось в грохот. Они идут! Они голодны! Они хотят… Хотят чего? Хотят съесть мозг!

— Небесная Кобылица! — преследуемый видениями огромных скорпионов караульный прыгнул из положения лёжа, подхватил копьё и бросился бежать.

— Не так быстро! — крикнул вдогонку еле державшийся на ногах Арча. Заклинание морока выматывает, а если совместить его с сильным внушением… Вот в Империи, говорят, это даже дети умеют. — Скорпионы боятся имперских печатей!

Мог бы и не уточнять — воин мчался целенаправленно.

Вспышка!

— Спасибо тебе, друг, — Выползок умел быть благодарным к людям, умирающим вместо него. — Ты возродишься вороным иноходцем.

— Гроза надвигается? — Еремей увидел далёкие отблески и остановился, вызвав недовольное ворчанье старшего десятника.

— А хоть бы и гроза? Рот разевай пошире. Заодно и напьёшься вдоволь. Только под ноги смотри, раззява!

Сам Матвей умудрялся шагать в кромешной темноте тихо и уверенно, не спотыкаясь поминутно и не матерясь вполголоса. Баргузину приходилось хуже — малая луна почти не даёт света, а большая в конце лета восходит только под утро, когда особо и не нужно. В такую ночь хорошо кошкам или пластунам — у тех, говорят, тоже глаза с вертикальными зрачками.

Глорхийская трофейная карта соврала. Впрочем, и в Родении почти все карты рисовались исключительно с целью запутать вероятного противника, так что со своей вряд ли бы вышло иначе. Да, скорее всего головожопым и дали скверную копию с творения тёмных художников, компенсирующих отсутствие точности полётом фантазии и красотой замысловатых виньеток.

Как бы то ни было, но через три версты, обещанные истрёпанной мапой, деревня Большой Лабаз так и не показалась. А ноги гудят… а спина ноет… а треклятые булыжники сами норовят прыгнуть на дорогу. Или подкатиться, ежели прыгать у них нечем.

— Может быть, тот глорхиец соврал? — Еремей верил в человеческую честность, но в его представлении дикие кочевники в список людей не попадали. Вот глорхийские лошади никогда не врут. Правда, они и говорить-то не умеют.

— Зачем ему меня обманывать? — искренне удивился Матвей. — Я же к нему по-хорошему…

Бывший профессор вспомнил некоторые детали недавнего допроса и зябко поёжился. Как же тогда выглядит плохой вариант?

— А вдруг он сам всё перепутал?

— Тише, — вместо ответа прошипел Барабаш и дёрнул Матвея за руку, заставляя присесть. — Слышишь?

Где-то вдалеке раздался низкий рокочущий звук.