Ричард сказал тихо:
— Ты хочешь смерти?
— Не я, государь. Так хочет сама справедливость.
— Но те, чьей казни требуют крестьяне, вовсе не виновны. Они охраняют интересы государства и его политику.
— Ваше величество! Кто потворствует плохому, тот вредит доброму. Эти люди виновны перед народом, повинны перед тобой и перед законом. Мы можем доказать это.
Ричард взглянул на священника в коричневом плаще, на армию восставших, освещенную утренним солнцем, и произнес ровно, без запинки, как будто читал по книге:
— Ну что ж, если вы требуете этого, они будут арестованы и с ними поступят по закону так, как они заслуживают.
Уот усмехнулся с горечью.
— Это слишком неопределенно, государь.
По рядам лордов прошел ропот. Ричард закусил губу и оглянулся.
— Так ч-чего же ты хочешь?
— Разрешите, государь, тем, кто пострадал от изменников, собственными руками покарать их.
Солсбери встретился взглядом с Ричардом и еле заметно кивнул.
— Ну-у, если ты так желаешь, пусть и эта твоя воля исполнится. Чего еще ты хочешь от меня? — спросил Ричард.
— Я могу изложить нашу программу, государь.
— Слушаю тебя.
— Согласитесь, ваше величество, что Англия не занимает того положения, какое ей подобает. Я и многие люди со мной долго думали над этим. И пришли к выводу: причина тяжкой жизни одна. До сих пор, как сто, как двести и триста лет назад, крепостное право сковывает силы людей…
Ричард слушал внимательно. Лошадь под ним изредка переступала ногами.
— Крепостную зависимость, государь, нужно упразднить. Все повинности, налагаемые на земледельцев, отменить. Вилланам надо стать свободными. И землю держать на условиях денежного вознаграждения — четыре пенса с акра в год, не больше.
— Ты действительно много думал над всем этим? — спросил Ричард. — Скажи, кто ты?
Уот подошел к лошади короля, положил широкую ладонь на ее теплую вздрагивающую шею и сказал:
— Государь, человек я.
Придворные зашушукались.
— Такой же, как вы, как они, — Уот кивнул в сторону придворных. — Такой же, как они, — он показал на свою армию. — Имя мое — Уот Тайлер. Теперь я попрошу, ваше величество: уж коли вы так добры, запишите ваше согласие с нашими требованиями. И даруйте восставшим крестьянам амнистию.
Тонкие брови Ричарда сдвинулись к переносью.
— Как это можно? — спросил он. — Как я могу это сделать? — К нему подъехали Ноллз и Солсбери. Они уже с ненавистью смотрели на Уота.
— А очень просто, — как бы не замечая их зловещих взглядов, ответил Тайлер. — Пусть ваши клерки напишут вашу волю на многих листках и поставят королевскую печать. Потом вы подпишетесь, и мы эти грамоты разошлем с гонцами по королевству.
— Ты хочешь всего сразу… Я посоветуюсь…
Уот поклонился и отошел к сопровождающим его Боллу и командирам отрядов. Ричард отъехал к группе лордов.
Через несколько минут король сделал знак Уоту Тайлеру приблизиться. В руке государь держал знамя.
— Смотри, Уот Тайлер, один из лордов уже отправился за клерками. Он привезет их в Майл Энд, и они быстро, как ты просишь, напишут грамоты. А чтобы ты верил моему слову, я сам передаю это знамя вашим избранникам от каждого графства в знак того, что беру их под свое покровительство. А тебя и… тебя, — король указал на Джона Болла, — я беру в свой совет.
Уот улыбнулся открыто и довольно. Он поднял руку и помахал повстанцам. Ему ответили дружелюбным гулом.
— Поезжай, Керкби. Скажи, что король вручил нам свое знамя.
— Не надо, — сказал Ричард. — Это сделаю я сам.
Он пришпорил лошадь, и она галопом понеслась к рядам восставших, выбивая копытами комья земли.
— Остановите его! Остановите! — выкрикнула из окна кареты Жанна Кентская.
Но Ричард никого и ничего не слышал. Белая лошадь несла его уже вдоль линии восставших. Он еле удерживался в седле, изо всех сил натягивая уздечку. В правой руке у него билось знамя. Крестьяне отчаянно кричали. И ничего нельзя было понять в их нечеловеческом реве.
Проскакав вдоль двух длинных рядов повстанцев, лошадь короля остановилась, сбрасывая с удил пушистую пену. К королю скакали Ноллз и Перси.
Ричард тяжело дышал. И почему он решил, что сейчас увидит среди восставших ту девушку с нежным голосом, которую встретил прошлой ночью? Ее не было здесь. Она осталась там, на берегу Темзы, в лагере… Он безучастно сунул знамя крайнему в ряду, молодому улыбающемуся крестьянину, и рванул поводья.