Анархисты стали расходиться. Ярда простился со всеми и направился домой. Было поздно. Только кое-где прохаживались полицейские. Ярда вспомнил о листовках, которые сунул ему Каха. Не нести же их домой!
Самым подходящим местом для агитации ему показался двуглавый орел над дверями полицейского участка. В лапы этой птичке он решил сунуть листовки. Но орел был надежно прикреплен к металлической вывеске. Ярда вынул из кармана перочинный нож, чтобы поддеть лапу, державшую скипетр, когда лапа полицейского легла ему на плечо.
Ярду втащили в полицейский участок.
— Кто дал вам право портить двери участка? — спросил у Ярды полицейский начальник.
— Я сам взял это право, — ответил Гашек.
— Не понимаю, — раздраженно бросил тот.
— Я объясню. Это старая история. Однажды два брата, одетые в шкуры животных, взяли каменные молотки и пошли на охоту. Они увидели огромного медведя и одновременно бросили в него свои молотки…
— Это сказка…
— Нет, это быль, — не моргнув глазом, продолжал Ярда. — «Я убил медведя», — сказал старший брат. «Нет, я, — возразил младший. «Но я имею право на него!» — сказал старший, ударил молотком младшего и убил его. Разве, пан начальник, старший не сам добился этого права?
— Это — бредни подвыпившего анархиста, молодой человек! — сказал полицейский начальник, поняв, куда гнет Ярда. — Вы меня не удивите! Я знаю вашего брата — проспитесь и опять ведете себя как порядочные люди. Вы, вероятно, слушали анархистскую болтовню в «Деминках». Идите-ка домой. Нам и без вас хватает работы!
Гашек вышел из участка и задумался. Несмотря на свою молодость, он успел познакомиться с разными партиями. Младочехи, жалкие трусы-приспособленцы, не могли защищать свой народ от произвола австрийских властей. Реалисты-масариковцы — просто краснобаи. Национальные социалисты — не национальные рабочие, а штрейкбрехеры. Христианские социалисты носятся со своим непротивлением злу насилием. Социал-демократы на словах клянутся в верности Марксу, а на деле отказываются от него, все время говорят о всеобщем избирательном праве и о культурно-национальной автономии, как о социальной панацее. Они восхищаются борьбой русских рабочих, а сами не могут расстаться со своими канарейками.
Анархокоммунисты понравились Ярде своей решительностью. Они выступали против всякого государства, значит, и против австрийского. Какой же порядочный чех станет защищать это государство? Они — противники частной собственности. Это тоже нравилось Ярде, он сам ничего не имел. Они ненавидят религию и церковь, у Ярды тоже не было никакой любви к попам и их сказкам. Выходило, что он, Ярда, был анархокоммунистом задолго до знакомства с ними. Одного не знали его друзья — как строить новое, коммунистическое общество. Не знал этого и Ярда. В гимназиях и Торговой академии этому не обучали. Многие из анархокоммунистов писали стихи, интересовались живописью и театром, любили пошутить и подурачиться. У них было много сил, энергии, задора, но они не знали, к чему их приложить. Правда, они активно действовали в рабочем Жижкове и среди северочешских шахтеров. Не податься ли на север?
Анархокоммунисты послали Ярду Гашека в Прамен под Ломом. Ярда стал редактором и администратором журнала «Омладина». Он писал, редактировал и распространял журнал. Сотрудники жили коммуной, но когда вечером начинался дележ заработка, Ярде вспоминалась страшная сказка о разбойниках, слышанная в детстве: «Это — тебе, это — тебе, это — мне». Спали тоже вместе, в редакционной комнате. Намаявшись за день, все засыпали крепким сном, не думая, что за ними следит недреманное око полиции. Жандармы обычно являлись в полночь — время, отведенное для привидений.
— Именем его величества государя императора! Откройте! — провозглашали призраки в австрийских мундирах.
Заклинание действовало безотказно: кто-нибудь из сотрудников открывал двери. Жандармы шарили в шкафах, постелях, печке, пальто, корзине для бумаг и, перевернув все вверх дном, исчезали.
Однажды, глядя, как начальник жандармов прощупывает пиджак главного редактора, желая выяснить, не спрятано ли что-нибудь за подкладкой, Ярда спросил:
— Что вы ищете?
Начальник улыбнулся:
— Ничего. Привычка…
— Обследуем на всякий случай, — добавил его подчиненный, выворачивая карманы Ярдиных брюк.
Гашеку надоел этот дом с привидениями. Если жандармы пропускали иногда ночь-две, то клопы были на редкость пунктуальны и изо всех сил досаждали сотрудникам «Омладины», словно тоже состояли на службе в имперско-королевской полиции… Он стал замечать, что анархисты были далеко не такими, какими они себя изображали. Кроме того, у коллег Гашека появилась скверная привычка прикарманивать его заработок. Ярда подсчитал, что на недоплаченные ему деньги можно купить велосипед — вещь по тем временам дорогую. Он уже не колебался: оставив на столе редактора подробный счет, писатель сел на редакционный велосипед и отправился в новое путешествие.