«Нет никакой девицы, – убеждала себя Катя. – У него просто сложный период на работе».
Она не могла взять и смириться. Может, это и называют гордыней, но Катя верила, что многого добилась на том проекте. Она человеку жизнь спасла! Еще и расследование продвинулось благодаря ей. Она не беспомощна и не бесполезна. Он не имеет права так поступать с ней.
Очень скоро она окончательно запуталась. Катя пыталась поговорить об этом с матерью, но та лишь отмахивалась:
– Не беси меня! В наши времена нужно за мужика держаться. Ну нашла ты сегодня работу, а завтра ее может не быть! Ты же себя знаешь, у тебя всегда так. Куда ты тогда денешься без Олега? К нам снова, квартиру переполнять?
Катя быстро сдавалась и соглашалась, что квартиру переполнять, конечно, не надо.
Обсуждать такие вещи с сестрой было бесполезно. Она все еще злилась на Катю, сторонилась, несмотря на помощь в лечении дочери. Казалось, что сестра, растившая ребенка одна, завидовала ей. Хотя чему тут завидовать, если жизнь стремительно катится в пустоту?
Подруги реагировали по-разному. Кто-то был солидарен с матерью, ссылаясь на то, что нормальных мужиков сейчас мало, всем надо, и лучше перетерпеть странности, чтобы не потерять мужа. Другие были более категоричны:
– Проверь его! Выбери день, когда он тебе не отвечает по телефону, и неожиданно вернись домой! Или камеру поставь, что еще лучше. Камера его не спугнет, а у тебя будут доказательства для развода!
– Я не хочу развода… – мямлила Катя. Слово казалось очень страшным. – Я его люблю…
– Тогда чего ты ноешь? Любишь – люби молча!
Вот так у них все безальтернативно. Либо терпи, либо руби сплеча. А Кате хотелось золотой середины, чтобы без резких перемен все наладилось, как-нибудь само собой.
Иногда возникало желание позвонить Алисе. Но это было бы неловко, они же не дружили, и она останавливала себя.
Ей хотелось снова почувствовать себя умной, успешной, востребованной, хоть чуть-чуть. Поэтому когда ей позвонил ассистент Тронова, она сказала, что готова рассмотреть новое сотрудничество. Да, ей будет тяжело и страшно – без вариантов. Но порой она была готова согласиться на все, лишь бы вырваться из этой трясины.
В один солнечный сентябрьский день Катя не выдержала. Вроде как объективных причин для плохого настроения не было, но… Девушка с самого утра поняла, что что-то пойдет не так. Взгляд у Олега был бегающий, он просил не звонить ему днем, на работу ушел раньше, как будто и отпроситься оттуда собирался раньше.
Несмотря на его просьбы, Катя попыталась ему позвонить. Начала в двенадцать, закончила в два, но ответа не было. По коже шли мурашки, и становилось как-то тошно, а отступить она не могла.
С работы ее отпустили без проблем, стоило ей только сказать, что она плохо себя чувствует. Там Катю любили и беспокоились за нее даже больше, чем в родной семье. Дорога до дома пролетела быстро, как никогда раньше. Может, потому, что ей не хотелось приезжать.
Но повернуть назад она не могла и скоро уже стояла у своей квартиры. Спокойно открыла дверь своим ключом. Почти не удивилась, увидев в коридоре женскую обувь и валяющиеся на полу вещи. Квартира была однокомнатная, так что искать эту парочку долго не пришлось.
Если в этой ситуации что и волновало Катю, так только то, как выглядела ее таинственная конкурентка. Воображение рисовало роковую брюнетку, высокую, тощую, яркую – такую, какой Катя никогда не была. Реальность оказалась прозаичной. Роковая брюнетка с дьявольской сексуальностью на ее пухловатого, лысеющего Олежика не позарилась. А позарилась миниатюрная блондиночка – стройнее Кати и вместе с тем старше лет на десять.
Они что-то говорили. Пытались оправдываться, извинялись даже. Катя не слушала и не слышала их. Как будто ей уши заткнули. И внутри расползалось онемение – ей было просто все равно. Чему тут удивляться, если она знала?
– Уходите, – только и сказала она.
Потом пошла на кухню, делать чай. Эти двое говорили о чем-то, но ей было все равно, она не разбирала слова. Блондинка все-таки убралась, и этого хватало.
У них был разговор с Олегом. Муж сначала пытался оправдываться, но когда понял, что Катя просто не в состоянии повысить голос, перешел в наступление. В чем-то там ее винил и называл плохой женой. Катя не спорила, она вообще ничего не говорила. Сидела, кивала, пила чай.