Впрочем, у фальшивого одноглазого было много чего удивительного. Кстати, черная повязка вернулась на его лицо — не стоило раньше времени обращать внимание других на то, что внешность спутника Вольфа чересчур напоминает внешность знаменитого брумосского исследователя.
Что, кроме этой повязки, было удивительным в Пильце? Ну, например, вот это…
Несколькими днями ранее, в Шнееланде…
Пильц, отмытый и переодетый в костюм обычного горожанина, задумчиво рассматривал себя в зеркале. И кто знает, о чем он при этом думал. Может, ему нравилось то, что он видел. А, может, он думал о том, что есть на завтрак орентисский император или где делают Луну. Кто его знает?
— В Трансморанию, значит, — наконец произнес Северин, как будто разговор об этом прервался не несколько часов назад, а буквально только что.
— В Трансморанию.
— Тогда при чем здесь Брумос?
— Узнать, при чем здесь ты, не хочешь?
— Это и так понятно, — отмахнулся Пильц, — Без такого красавца, как я, ни одно дело не обойдется.
— Скромный ты.
— А то. Так при чем здесь Брумос?
— Ты похож на брумосского лорда.
Пильц снова повернулся к зеркалу. И замолчал. Надолго.
— Непохож, — вынес он, наконец, вердикт.
— Похож, — ответил Вольф, продолжая мысленно вспоминать все заразные болезни вместе взятые, — Лорд Роберт Маунт, известный исследователь джунглей Трансморании, Южного Орентиса и Южного же Перегрина.
— Почему не Северного?
— В Северном нет джунглей.
— Зато там хорошая выпивка из этой… из кукурузы. А в этом вашем Брумосе нечего выпить, страшные бабы и поганая еда. Неудивительно, что этот лорд мотается по всему миру, как ужаленный.
Северин наконец отлип от зеркала и плюхнулся в кресло. Кресло жалобно скрипнуло, но, в отличие от столика, на который одноглазый пытался сесть чуть раньше, не развалилось.
— И я, значит, похож на этого ужаленного лорда? Сразу скажу — мы вовсе не потерянные в младенчестве братья. У меня, кроме сестры, и родственников-то нет. Так что, если этот лорд внезапно помер, то на роль наследника я не очень пригожусь.
— Лорд внезапно исчез в джунглях…
— Насколько я помню из газет, — перебил Вольфа Пильц, — он только и делает, что исчезает.
— Вот поэтому, пока он не появился обратно — ты должен его изобразить.
— А лорд не будет недоволен тем, что, пока его не было, расплодились его двойники?
Вольф этого точно не знал, но подозревал, что в этот раз неунывающий Маунт пропал-таки окончательно. Поэтому и претензий он высказывать не будет. Наверное.
— Не будет, — спокойно ответил он Пильцу, — если мы с тобой успеем вовремя добраться до Трансморании. А для этого нам нужно подготовиться. В конце концов — ты будешь выдавать себя за брумосского лорда.
— Если ты хочешь, чтобы я учился всяким этикетным штучкам, типа какой вилкой есть жареных лягушек — то зряшное это дело. Все равно не запомню.
— Плохая память?
— Неа, мне просто это неинтересно.
— Лорд Маунт всю свою жизнь мотается по джунглям. Ты думаешь, что он, застрелив какую-нибудь марабу и зажарив ее на костре, будет есть ее ножом и вилкой?
— Кто его знает. Он же брумосец, а у них там у всех гнездо на голове величиной с аистиное. Может, он и впрямь таскает с собой по джунглям набор посуды и чистые салфетки.
— Навряд ли. Мы с тобой не будем бродить по приемам и вообще слишком часто появляться на людях, поэтому ограничимся тем, что ты выучишь несколько брумосских фраз.
— Зачем? — безмятежно поинтересовался Пильц.
Вольф несколько растерялся:
— Что значит — зачем? Он — брумосский лорд. Брумосский лорд не может говорить исключительно на белоземельском!
Северин лениво посмотрел на вскочившего и заходившего по номеру туда-сюда Вольфа. Потом кашлянул:
— I’m sorry, young man, but why do you think that I don’t know Brumish?
«Янг мэн» чуть не споткнулся. Произношение Пильца было чуть ли не лучше, чем у учителя, который в свое время преподавал молодому тогда еще не Вольфу брумосский.
— Откуда ты знаешь язык⁈
— Я еще знаю лесский, ренчкский, круанский, фюнмаркский, древнеэстский и заргаадский.
— Не ври! Заргаад — это древнее государство, о котором ничего неизвестно!
— Так в этом-то и штука. Никто не знает, на каком языке там говорили, поэтому можно плести все, что захочешь, никто не проверит.
— Остальные языки ты по такому же принципу знаешь?
— Нет, эти взаправду.
— Зачем ты их вообще выучил?
— От скуки.
3
Вольф снова посмотрел на валяющегося на койке Пильца. Тот, как и все время путешествия, не выпускал из рук книгу, одну из тех, которые он прихватил в Шнееланде. Вернее — последнюю. Прочитав очередную от корки до корки, Северин просто выкидывал ее в иллюминатор. Да, плюс еще одна странность.
Юноша вспомнил о том, как, в одном из разговоров по время плавания, упомянул о том, когда первый раз увидел Пильца. Чуть не сказав, мол, это было в тот день, когда перебили фюнмаркское посольство. Не стоило этого говорить, вообще вспоминать о том, что он сотоварищи имели к тем событиям некое непосредственное отношение.
Поэтому упоминание первой встречи свелось к некоему невнятному зимнему вечеру… Пильц вспомнил этот случай! Мол, конечно, вы тогда еще какого-то товарища искали. Нашли? Молодцы. А я тогда по своим делам отправился? Из переулка? Ну, если ж я в переулке стоял, то, наверное, из переулка и ушел. Сложно, мол, уйти из переулка, если ты, к примеру, в лесу стоишь. Проход был перекрыт? Ну и что? Тупик, говоришь? Ну так там же стены были? Ну, вот.
Вольф, слегка ошарашенный таким заявлением, переспросил, правильно ли он понял. Нет, все верно — Пильц просто-напросто влез вверх по отвесной каменной стене. Чуть ли не быстрее, чем нормальный человек поднялся бы по лестнице.
Что ж ты за человек такой, Северин Пильц…
Этот вопрос очень занимал Вольфа, но он не мог не признать — в том безумном мероприятии, которое задумали командиры, именно Пильц был бы лучшим исполнителем.
4
Причал в порту Форт-Людерица, единственного города единственной трансморанской колонии Шнееланда — будем честными, вообще единственной его колонии — еще не был достроен до конца. Когда он будет закончен, пассажиры верхних палуб могли бы сходить с парохода сразу на верхние этажи, не смешиваясь с обитателями третьего класса. Но пока от этих верхних этажей было готовы только брусья каркаса. Так что Вольф и Пильц, никуда особо не торопящиеся, стояли на палубе, глядя на то, как внизу снуют туда-сюда немногочисленные белые жители Форт-Людерица, щедро разбавленные чернокожими мужчинами, женщинами, юношами, девушками и детьми неопределенного пола. Вольф, до сего дня видевший одного-единственного шварца, собственного командира, смотрел на это эбеновое изобилие, еле удерживаясь от того, чтобы не раскрыть рот.
Пильц перегнулся через ограждение борта и сплюнул вниз. На доски причала.
— Здесь точно нет белок?
Почему он боялся маленьких безобидных зверьков, Северин так и не сказал. Может он их и вовсе не боялся, а просто таким вот образом шутил. Это же Пильц…
— Нет здесь никаких белок.
— Тогда пойду, прогуляюсь, — заявил он и спрыгнул вниз. С высоты третьего этажа.
— Пильц, холера чумная!!!
Поздно. Проклятый Северин, холера его побери, Пильц, судя по всему решил наверстать все время, проведенное им на пароходе без всяких развлечений. Он выпрямился, приподнял котелок, похоже, извиняясь перед девушкой-шварцкой, перед самым носом которой грянулся о причал — а может и приглашая ее на свидание, теперь Вольф уже не взялся бы угадывать, что в голове у этого типа — засунул руки в карманы штанов и, не оглядываясь, зашагал вперед, тут же исчезнув в толпе. Как будто он находился не на другом континенте, а в своем родном городе.