Ян Кубари вел свои наблюдения главным образом на острове Савайи и со временем все лучше познавал обычаи тогдашнего Самоа:
«Жители Самоа татуируют только бедра, ягодицы и верхние части ляжек. Чтобы стать мужчиной, юноша должен сначала подвергнуться весьма болезненной, продолжающейся несколько месяцев операции фаи ле татуа. Несмотря на все увещевания миссионеров, молодой человек устыдился бы появиться среди ровесников без этого доказательства мужественности. Это своеобразная школа закалки для него. Многие во время подобной операции погибают. Татуировку совершают умелые, опытные аборигены в отдельном, специально предназначенном для этого домике. Татуировку наносят костяными вилками, насаженными на тонкую продолговатую рукоятку. Эти вилки, смоченные в черной жидкости (вода и обугленные ягоды какого-то дерева), быстрыми ударами вонзают в кожу оперируемого. Черный краситель смешивается в ранке с кровью, и после заживления кожи ничем уже вытравить его нельзя…»
От Кубари мы узнаем также о том, что предписывает фаа Самоа в случае супружеской измены:
«…Муж имел право убить соблазнителя своей жены или одного из его родственников. Если, однако, пострадавший не требовал смерти преступника, то его родственники подкарауливали соблазнителя и, застигнув его врасплох, привязывали к жерди и, подобно тому как самоанцы переносят свиней, доставляли его к дому пострадавшего, приговаривая: „Вот твоя свинья, делай с ней что хочешь". Тогда пострадавший отвечал: „Развяжите эту свинью, пусть гуляет на свободе". Освобожденный преступник мог идти куда хотел, но после этого все знали, что он — свинья. „Вы видите, — говорили, — живого человека, однако жизнь ему даровал такой-то, как своей свинье, и поэтому он может в любой момент потребовать ее обратно". Обычно наказанный таким образом абориген отправляется на маленькой лодочке в море и уже больше никогда не возвращается или же взбирается на верхушку тридцатиметровой пальмы и бросается вниз…
…Утере — менее мрачная кара, которую несут наказуемые за мелкие преступления. Преступника заставляют несколько раз надкусить корень растения тере, после чего рот его страшно распухает, несчастный безумно страдает от зуда и вынужден поститься несколько дней».
Я шел по бульвару в Апиа, который протянулся вдоль моря, к «Эгги Грейс-отель». Путешествующая братия еще на Тонга предостерегала меня от посещения этого места. Как правы они были! Отель оказался типичным роскошным «караван-сараем» для зажиточных туристов. Здесь совсем немного подлинных произведений самоанского искусства и много фальши. «Экзотика Южных морей», рассчитанная на воображение жителя Чикаго или Сиднея. Цены тут были очень высокими.
Гостиница помещалась в конце главной улицы, близ мыса Лоцмана, замыкающего залив. Здесь кончалась Апиа для туристов. Пришлось повернуть к центру бульвара, являющегося главной артерией центра города. По пути я заглянул в кафедральный собор. Рядом с трехэтажными домами он казался величественным. Там в 1970 году отправлял богослужение сам папа Павел VI, единственный святой отец в истории церкви, который отправился из Ватикана в столь далекое путешествие.
В нескольких сотнях метров поодаль мое внимание привлекло огромное, крытое дранкой подобие сарая. Это сооружение должно было, по-видимому, гармонировать с архитектурой самоанских фале — типичных жилищ современных островитян, густо рассеянных также у дороги, ведущей с аэродрома Фалеоло. Сам замысел был, вероятно, хорош, однако то ли пропорции в масштабе макро были плохо соблюдены, то ли реализация проекта оказалась неудачной, но общий облик здания производил плохое впечатление. Все это не помешало мне заглянуть внутрь, где я обнаружил еще один отель «люкс». Холодное пиво несколько смягчило мои претензии по части архитектуры.
«Тузитала, Тузитала», — повторялось повсюду название отеля. Я спросил бармена, что означает это слово. Он укоризненно посмотрел на меня.
— Тузитала, милостивый государь, — это «слагатель историй». Так жители Самоа называли Роберта Льюиса Стивенсона, который здесь жил, умер и был похоронен. Это он прославил наши острова на весь мир.
Мне стало стыдно. Как я мог забыть о том, что автор «Острова сокровищ», которым я, бывало, тайком зачитывался в школе во время уроков, именно здесь закончил свою жизнь! Позор! Я решил исправить ошибку и на следующий же день обязательно побывать в его доме.