– Видно, правду говорят: дети – это счастье.
Но никто не желал рисковать, как Деви Аю.
Спустя три месяца никто не отказался от ежеутреннего массажа, и больше ни одна из девушек не забеременела. Им проще было каждую ночь терпеть ужас, чем отправиться назад к родным с животом.
– Что я сказала бы Герде? – спросила Ола.
– Сказала бы: “Герда, я привезла тебе в животе сувенирчик”.
Днем свободного времени было хоть отбавляй. Девушки собирались вместе, поболтать и посплетничать. Одни играли в карты, другие помогали Деви Аю шить одежки для малыша. Они радовались, что одна из них скоро родит, и с трепетом ждали, когда малыш выйдет в жестокий мир.
Говорили и о войне. Ходили слухи, что союзники готовят атаку на районы, занятые японцами, – хорошо, если в их числе и Халимунда.
– Пусть всех япошек перебьют, кишки им выпустят, – сказала Хелена.
– Попрошу без грубостей, мой ребенок все слышит, – осадила ее Деви Аю.
– Ну и что?
– А то, что у него папа японец.
Все горько рассмеялись.
Они жили надеждой на приход союзников. И когда в дом залетел приблудный почтовый голубь, одна из девушек поймала его, и они написали союзникам письмо: “Просим вас о помощи! Нас втянули в проституцию; двадцать девушек ждут своих героев-освободителей”. Затея была дурацкая, они не представляли, как голубь отыщет союзные войска, и все-таки выпустили его с письмом.
Нашел ли он союзников, неизвестно. Но когда он вернулся без письма, девушки поверили, что кто-то где-то прочитал их послание. И на радостях написали новое. И так почти три недели.
Союзники так и не пришли, зато появился незнакомый японский генерал. Когда он нагрянул внезапно, часовые, охранявшие самые дальние уголки, не хотели его пускать. Двое солдат во время допроса тряслись от страха, ноги у них подгибались.
– Что здесь? – спросил у них генерал.
– Притон разврата, – опередила их Деви Аю.
Генерал был высокий, статный – возможно, из древнего самурайского рода, – с двумя мечами за поясом. Строгое, холодное лицо обрамляли пышные бакенбарды.
– Вы все проститутки? – спросил он.
Деви Аю кивнула.
– Печемся о душах больных солдат, – объяснила она. – Вот так из нас сделали проституток, насильно и задаром.
– Ты беременна?
– Вы, генерал, будто не верите, что японский солдат способен обрюхатить девицу.
Не обратив внимания на слова Деви Аю, он напустился на всех японцев в доме, а когда стемнело и стали прибывать завсегдатаи, распалился еще сильней. Всех офицеров созвал на совещание в одной из комнат. Видно было, что его не смеют ослушаться.
А девушки смотрели на своего спасителя с радостью и благодарностью, будто он был наградой за письма, что они отправляли без устали.
– Неужто ангел может явиться в образе японца? – удивлялась Хелена.
Перед тем как вернуться в штаб, генерал вышел к девушкам в столовую. Встал перед ними, обнажил голову и отвесил глубокий поклон.
– Наорэ! – крикнула Деви Аю.
Генерал выпрямился и впервые при девушках улыбнулся.
– Если эти болваны вас еще раз хоть пальцем тронут, напишите мне снова.
– Почему вы так задержались, генерал?
– Если б я поспешил, – сказал он мягко, вкрадчиво, – то застал бы дом пустым.
– Как ваше имя, генерал? – поинтересовалась Деви Аю.
– Мусаси.
– Если родится у меня мальчик, назову его Мусаси.
– Молись, чтобы родилась девочка, – сказал генерал. – Я не слыхал еще, чтобы женщина изнасиловала мужчину. – И, сев в грузовик, ждавший возле дома, укатил, а девушки махали вслед. Едва он скрылся из виду, офицеры, стоявшие и утиравшие с лица испарину, тоже заторопились прочь.
В эту ночь, впервые за все время, девушек никто не домогался. Вечер был спокойный, мирный, и они решили отпраздновать. Мамаша Калонг вынесла три бутылки вина, а Хелена разлила по рюмкам, как священник перед причастием.
– Да хранит Бог нашего генерала, – провозгласила она. – Он такой красавчик!
– Если бы он мной овладел, я бы не сопротивлялась, – заметила Ола.
– Если будет у меня девочка, назову ее Аламандой, в честь Олы, – сказала Деви Аю.
Все кончилось внезапно – никто больше не покушался на них, не выстраивались по вечерам японцы в очередь за их телами. Лишь одно пугало многих из девушек – скорая встреча с матерями: как рассказать им о том, что они здесь пережили? Некоторые репетировали перед зеркалом – собирались с духом и говорили своему отражению: “Мама, теперь я проститутка”. Нет, так не пойдет, надо по-другому: “Мама, я была проституткой”. Но и так не годится – и они говорили: “Мама, меня заставляли заниматься проституцией”.