Похоронили его тихо, в том же углу кладбища, где скоро будет лежать и Деви Аю. За ее могилой Розина никогда не ухаживала, зато могилу отца навещала исправно, в конце каждого месяца поста, выдергивала сорняки и молилась, хоть и не была набожна. Деви Аю взяла ее в дом не в уплату за злосчастный вечер, а потому что у девочки никого не осталось – ни отца, ни матери, ни другой родни. С ней мне будет не так одиноко, решила Деви Аю, пусть ищет у меня в волосах да присматривает за домом, когда я ухожу в заведение.
Розина ожидала увидеть шумный дом, полный людей, но ее встретили тишина и нехитрая обстановка. Облупленные бежевые стены, пыльные зеркала, заплесневелые шторы. И на кухню хозяйка, казалось, почти не заглядывала, разве что кофе иногда сварит. Лишь просторная ванная да хозяйская спальня выглядели ухоженными. В первые же дни доказала Розина, что она сокровище. Пока Деви Аю дремала после обеда, девочка и стены перекрасила, и полы отдраила, вычистила оконные рамы опилками, что раздобыла у плотника, сменила занавески, а весь двор засадила цветами. Впервые за долгие годы Деви Аю разбудил аромат трав и пряностей из кухни, и перед ее уходом они поужинали вместе. Розину нисколько не пугало, что дом запущен и требует постоянного труда; странным казалось другое – дом такой большой, а живут они здесь вдвоем. Деви Аю тогда еще не успела выучить язык жестов, и Розина написала: “Вы сказали, у вас три дочери?”
– Да, – подтвердила Деви Аю. – Упорхнули отсюда, едва научились расстегивать мужскую ширинку.
Эти слова вспомнились Розине через годы, когда Деви Аю призналась, что не хочет снова забеременеть (при том, что уже была беременна) и что плодить детей ей до смерти надоело. Они любили поболтать после обеда. Глядя, как роются во дворе Розинины куры, Деви Аю, как Шахерезада, рассказывала диковинные истории, в основном о своих красавицах-дочках. Так они подружились и стали понимать друг друга с полуслова, и когда Деви Аю пыталась всеми способами избавиться от ребенка, Розина ей не препятствовала. Даже когда Деви Аю совсем отчаялась, Розина в который раз показала себя мудрой не по годам, дав хозяйке совет:
– Молитесь, чтобы ребенок родился уродом.
Деви Аю повернулась к ней и ответила:
– В молитвы я давным-давно не верю.
– Что ж, смотря кому молишься. – Розина улыбнулась. – Некоторые божества скуповаты, спору нет.
Деви Аю попробовала молиться. Молилась она всюду, где придет охота, – в ванной, на кухне, посреди улицы; даже если на ней пыхтел какой-нибудь толстяк, она, бывало, спохватится вдруг и попросит: эй, кто-нибудь – бог или демон, ангел или злой дух, – услышь мою молитву, сделай моего ребенка уродом! Даже стала воображать всякую мерзость. Представила черта рогатого, с кабаньими клыками – вот бы родить такое дитя! А однажды, взглянув на розетку, вообразила ребенка с таким носом. А заодно представила уши как ручки у кастрюли, рот как щель у свиньи-копилки, волосы как прутья у метлы. А увидев в уборной безобразную кучу дерьма, так и запрыгала от радости и взмолилась: хочу такого ребенка, пусть будет у него кожа как у варана, а лапы как у черепахи! Воображение у нее распалялось день ото дня, меж тем ребенок во чреве все рос и рос.
Самое удивительное случилось в седьмое полнолуние беременности, когда Розина купала хозяйку в цветочной воде. В эту ночь будущие матери загадывают, каким будет ребенок, и рисуют на кокосовой скорлупе его лицо. Женщины обычно рисуют Друпади, Ситу, Кунти[8] или самых красивых героинь ваянга[9], а те, кто мечтает о мальчике, рисуют Юдистиру, Арджуну или Биму[10]. А Деви Аю – возможно, никто на свете до нее так не делал, вот она и не знала наперед, чем все закончится, – нарисовала углем страшную образину. Пусть ребенок и вовсе не будет похож на человека – скорее, на дикую свинью или обезьяну. Вот и нарисовала мерзкое чудовище, подобного которому никогда не видела и не увидит до гробовой доски.
Но дочь свою она все же увидела спустя двадцать один год, в день, когда воскресла из мертвых.
Уже смеркалось, с неба лило – близился сезон дождей. Хрипло завывали в горах аджаки[11], заглушая призыв муэдзина к вечерней молитве, – впрочем, призывал он напрасно, ведь мало кому охота выходить из дома в сумерках, под проливным дождем, под волчий вой и стоны призрака в истлевшем саване.
8
Друпади (Драупади) – общая жена братьев пандавов. Сита – героиня эпоса “Рамаяна”, супруга Рамы. Кунти – жена Панду, мать трех старших из пяти братьев пандавов.
10
Юдистира (Юдхиштхира) – старший из пяти братьев пандавов. Арджуна – третий из братьев пандавов, мифический предок яванских правителей, символ доблести и красоты. Бима (Бхима, Бхимасена, “грозный”) – второй из братьев пандавов, приемный сын Панду и сын Кунти и бога ветра Вайю.