Чередуя покусывания с легкими поцелуями, давая Мэтту возможность попробовать, но не взять, дразня и маня, Мюриэл сводила его с ума. Она отпустила руки Мэтта, найдя своим более интересное применение. Ее губы продолжали прежнюю игру, а пальцы пробежали по его напрягшимся бицепсам, неспешно обследовали широкое пространство груди, потрогали соски.
Не выдержав затянувшейся пытки, Мэтт рванулся навстречу порхающим над ним губам и впился в них горячим, жадным поцелуем. Желание чувствовать ее всю, касаться самых интимных ее мест пронизывало каждый нерв, каждую клетку его тела, превратившегося в один орган осязания. Он должен был проникнуть в нее, ощутить себя внутри нее, выплеснуть в нее накопившуюся энергию страсти, сгореть вместе с ней во всепоглощающем пожаре вожделения и раствориться в сладкой неге пресыщения.
Очевидно, почувствовав его нетерпение, Мюриэл зашевелилась, задвигала бедрами и провела ладонью по его торсу. В ответ Мэтт сдавил ее талию руками, потом позволил пальцам опуститься ниже, под шорты. У Мюриэл была чудесная кожа — теплая, гладкая, упругая. Под кожей ощущались тренированные мускулы. В этой женщине прекрасно сочетались сила и слабость, решительность и нежность, твердость и уступчивость.
Осмелев, Мэтт просунул ладони под резинку трусиков. Мюриэл в ответ застонала и приподнялась. То, что владело ею, было сильнее любых запретов, сильнее воли и разума. Она не просто хотела быть с Мэттом, ощущать в себе его пульсирующую плоть, вбирать его энергию и отдавать ему свою.
Они одновременно подались навстречу друг другу. Ритм желания, пульсировавший в их крови, определил и ритм движения их тел. Мюриэл запрокинула голову и закрыла глаза. Горячее дыхание Мэтта, его поцелуи, пальцы, ласкающие ее грудь, — все слилось, смешалось в дурманящий коктейль, и она пила его не через соломинку, а жадно, через край, утоляя многомесячную жажду, стремясь раствориться в надвигающемся экстазе.
Наверное, ни у одного из них не хватило бы сил остановиться, но резкий, пронзительный звук наполнил всю комнату и вырвал обоих из цепкой паутины эйфории. Они замерли, застигнутые врасплох неожиданным вторжением реальности в мир их фантазий, оказавшийся таким прекрасным и — увы — таким хрупким.
— Черт возьми, это еще что такое? — проворчал Мэтт.
— Ничего особенного, всего лишь будильник. Извини, я завела его еще вчера вечером.
Мюриэл перекинула ногу через все еще тяжело дышавшего Мэтта, потянулась к будильнику и нажала кнопку. Возбуждение еще не прошло, но Мэтт чувствовал, что продолжения не будет. По крайней мере, сейчас. Он сел, ощущая странную, неуместную неловкость. Мюриэл села рядом с ним и уткнулась разгоряченной щекой в его колючий подбородок.
С ее губ сорвался короткий смешок, и это было неожиданно и восхитительно. Мэтт встрепенулся, ему тоже стало вдруг смешно и легко. Да, черт возьми, у них мало что получилось, они, можно сказать, только вышли на старт, но дело же не в этом. То, что случилось, не стало поводом к обиде или возмущению, они не разочаровали и не расстроили друг друга. Наоборот, прерванный акт превратился в многообещающую прелюдию к пьесе, которую они рано или поздно исполнят.
— Как говорят боксеры, спас гонг, да?
Мюриэл сказала это с юмором, и Мэтт уже не в первый раз удивился оптимизму и искренности этой женщины.
— Надеюсь, в следующий раз такого не случится, — с усмешкой ответил он.
После всего произошедшего было бы глупо и бессмысленно отрицать существование мощного взаимного сексуального притяжения. Ни он, ни она не сомневались, что впереди у них еще не одна горячая стычка. Ни один из них не собирался отказываться от соблазнительных перспектив. А если бы и собрался, то вряд ли смог бы воспрепятствовать силе, бросающей мужчину и женщину в объятия друг друга. В минуты близости рождается особое чувство, сковывающее двоих прочнее любых наручников, любых обещаний и гарантий. Это чувство появляется не всегда, и тогда физическая близость остается всего лишь сексом, но иногда «телесный контакт» высекает искру, и в сексуальных партнерах просыпается огонь, не угасающий даже тогда, когда затухает пожар страсти. Двое становятся половинками целого, самодостаточным миром, в котором нет места гарантиям, обязательствам и страховым полисам.
Мюриэл и Мэтт лишь дошли до этой невидимой черты, но еще не переступили ее. Чтобы слиться в единое целое, надо пройти горнило страсти. Сейчас обоих мучил неутоленный голод желания.
Мэтт думал о том, что впервые женщина так быстро завладела его мыслями и чувствами, вошла в его кровь, пропитала собой его фантазии и мечты. Она восхищала его и манила, дразнила его воображение и заставляла задумываться. Он хотел проникнуть в ее мир, узнать ее тайны, помочь избавиться от мрачных демонов прошлого. Но еще больше он хотел чувствовать под собой ее извивающееся, измученное его ласками тело, ласкать ее сочную грудь, сжимать ее трепещущие бедра, вдыхать ее запах, слышать стоны...