Заинтересовавшись автором, он порылся в Интернете, прочитал все ее давние газетные статьи и подивился еще больше. Экий крутой вираж, однако: от талантливого, смелого, острого репортера с разоблачениями, яркими портретами персонажей, с бескомпромиссным ковырянием в очень небезопасных, а порой и откровенно рискованных темах, и на тебе – история России! И так же ярко, сильно! На всю мощь душевную.
Намеренно не выясняя личных подробностей об авторе и ее жизни – даже фото смотреть не стал, Денис представлял себе эту журналистку молодой, амбициозной, бесшабашной, опасно смелой, любящей рисковать, что в его понимании граничило с некой глупостью. Наверняка хохотушкой, влюбленной в жизнь, одаренной Всевышним талантом к писательству.
Почему-то ему так воображалось.
Книгу он прочитал дважды. И самым внимательным образом, с лупой, рассмотрел фотографии, выполненные на высоком уровне с большим разрешением и четкостью мелких деталей.
И переменил свое мнение об авторе, даже не переменил, а скорее дополнил.
Было в ее книге что-то завораживающее. Мистическое. На общем фоне некой музыкальности построения фраз, описывающих предметы и работу мастеров, сквозила грусть по безвозвратно утраченным навыкам-умениям, элементам мастерства и истинное сердечное переживание о самой профессии, практически похороненной, забытой.
И ему захотелось встретиться, поговорить с автором, понять, что за барышня такая и откуда у нее столь глубокая душевная печаль-забота об искусстве краснодеревщиков.
Арбенин волновался отчего-то, когда ждал ее, – вот честное слово! Правда, Денис всегда волновался, встречаясь, знакомясь с женщиной. У него это получалось как-то коряво, и девушкам не нравилось.
Такой вот уродился.
Но здесь другой случай, встреча подразумевалась профессиональная, а не личностная, и понятно, что он «музыку заказывает»…
Когда Денис увидел девушку в кафе, в первое мгновение подумал, что это случайность и она совсем не та, которую он ожидает. Ну, тоже пришла в это кафе, чего не бывает!
И разозлился, поняв, что все-таки она и есть автор заинтересовавшей его книги!
Ну что за невезуха!
Переступить через первое впечатление сложившегося вчера от «девушки с цветком» никак не мог! Уговаривал себя мысленно остыть и все наблюдал за ней.
Ну вот, странная она, что хотите с ним делайте!
Напустила на себя вчерашнюю, чуть надменную саркастичность, снисходительно предложив «обсудить, посмеяться и забыть», и настаивала недовольно, когда он отказался обсуждать. Брызнула преувеличенной хвалебной восторженностью и вдруг сникла после его вопроса, имевшего определенное намерение – сбить с дамы эдакий флер надменности.
Сбилась, о чем-то задумалась, и Денис, внимательно наблюдавший за ней, увидел, как накрыла ее волна какой-то темной, застарелой, непроглядной душевной усталости, словно сломалось что-то в ней. В один миг. В глазах, вместо только что скакавших искорок задора, появилась непомерная тяжесть, ему на миг показалось, что его собеседница даже постарела, осунулась в пару секунд, как будто сгорела.
Да что с ней такое?
Арбенин обругал себя старым идиотом! Что полез, зачем задевал? Он же про нее ничего не знает! Ему прямо тошно стало и от себя самого, и от нее, и от того, что не сложилось это их интервью, о котором он так много думал. Елена заговорила равнодушным тоном, он отвечал, стараясь держать ровность голоса, чтоб еще чем не обидеть.
Это она правильно сказала: «как на похоронах».
Ему захотелось сбежать, распрощаться с ней как можно скорее и уйти от этих ее глаз усталых, голоса потухшего. И еще как-то загладить свою вину, извиниться, что ли.
Но эта непредсказуемая Невельская и тут его удивила.
Неожиданно, без всяких переходов как переключилась с минуса на плюс! Нет, никуда не делась та грустная тяжесть в глубине глаз, но поверх нее вдруг запрыгали искорки интереса. И ошарашила приглашением. Ну вот и здрасте вам! Что это?
А уж когда упоминала про резьбу древнюю и фотографии, так совсем чертята в глазах расплясались.
Денис находился сейчас в глубоком недоумении, ехал за ней и спрашивал себя: «Ну, и что это все значит? Что за кульбиты такие? Да еще домой пригласила!» А еще он думал о лифте. Дом, в котором проживала Елена Алексеевна «не одна», Денис хорошо знал, несколько раз побывав в гостях у маминой подруги Зои Львовны. Дом старый, малоэтажный, и лифт в нем такой же древности – большой, скрипучий железный короб, почти всегда не работающий. Денису нетрудно подняться и по лестнице, но совсем не хотелось, чтобы госпожа Невельская обратила внимание на его хромоту.