– Смотрите! – воскликнул Гиперид. – Смотрите на красоту, которая снизошла до нас!
Его голос сорвался. Тонкий луч света упал на площадку и коснулся Фрины, чтобы все могли ее рассмотреть, – незабываемый момент, захватывающее зрелище.
– Я объясню вам, что такое святотатство! – кричал он. – Святотатство – допустить, чтобы ханжество и злоба уничтожили эту красоту, это чудо! – Голос оратора вновь сорвался, по его щекам заструились слезы. – Я умоляю вас – так страстно, как только способен, как молил бы за самого себя, – я умоляю вас пощадить эту прекрасную женщину. Посмотрите, как она мила и очаровательна, как изысканна и грациозна! Не убитая стыдом преступница, а торжествующая богиня стоит перед вами. Глядите! Это божественный знак и божественное чудо, великий дар Афродиты Афинам…»
Божественный знак – солнце, выглянуло, осветило Фрину лучами и позволило разбуженным стратегам увидеть прекрасную женщину во всей красе. Повезло, конечно, с подсветкой, но везёт смелым.
Вот Вам пример, Серкидон. Не буду отмечать недюжинный интеллект и красноречие, они для древнегреческого оратора были обязательны. Тут важно иное: мужчина должен быть не только благородным, но и решительным, способным на рискованные и нестандартные действия.
Любимый герой Сервантеса – Дон Кихот – бросился бы на стратегов с копьём, как на ветряные мельницы… Любимец Толстого Пьер Безухов долго бы тряс над собой кулаками, то краснея, то белея… Любимчик Достоевского князь Мышкин стал бы стыдить заседателей: мол, ещё пожалеете… Их попытки защитить женщину не увенчались бы успехом. А вот славный сын Афин Гиперид спас однажды созданную красоту. Словно неоглянувшийся Орфей, вывел он свою Эвридику из царства мёртвых. Вывел, от страха полумёртвую.
Гиперид, кстати, ещё долго говорил, бурно жестикулировал и закончил речь уже со слезами на глазах: «Прошу вас, из милосердия, из любви к Справедливости и Красоте, из верности Афродите, отпустите эту женщину! Да не посмеет наша рука коснуться совершенного творения Афродиты, и давайте же славить богов, подаривших нам такую красоту!»
Мне казнь жестокая грозила,
Меня злословила молва,
Но злость в победу превратила
Живая сила божества.
Когда отравленное слово
В меня метал мой грозный враг,
Узрел внезапно без покрова
Мою красу ареопаг.
Затмилось злобное гоненье,
Хула, свиваясь, умерла,
И было – старцев поклоненье,
Восторг бесстрастный и хвала68.
Фрина была оправдана. Обвинение не набрало и пятой части голосов, и теперь по закону доносчик обязан был выплатить штраф. Понятное дело, был он взбешён, обзывал Гиперида псом, орал, что суд превращён им в бордель, но было поздно. Безбородый «попал на бабки», к долгам отца добавились и его собственные.
Вот такое судебное дельце. А если Вы, Серкидон, пожелаете оплодотворить умозрительное визуальным, то посмотрите картину французского художника Жана-Леона Жерома69 «Фрина перед ареопагом».
Да избавит Вас судьба от встреч с Фемидой, крепко жму Вашу руку, и до следующего заседания.
-11-
Приветствую Вас, Серкидон!
Вернёмся к наукам. Довольно по гетерам шастать.
Пытались мы с цифрами в руках постичь законы красоты – не вышло. И близко не подошли.
Понять красоту с помощью философии тоже не получается. Сидим с Вами как в той платоновской пещере. Люди-филофосы проходят мимо, гомонят… Разговоры к нам долетают отрывочно, из трёх-четырёх фраз понятна лишь одна. И то не до конца. Предлагаю для постижения законов красоты человеческого тела обратиться к биологии.
Мне, например, чтобы составить свои представления о красоте, коих я доныне придерживаюсь, помогла книга Ивана Ефремова70«Лезвие бритвы». Помимо прочего очень интересно описана любовь доктора Гирина и пленившей его молодой женщины – Серафимы. Иван Родионович полюбил Симу, когда рассмотрел её хорошенько:
69
Жером Жан-Леон (1824 – 1904), французский художник, с блеском писавший быт античного мира и Востока.