Как поясняет святитель Григорий, специфика «пребывания» в Красоте заключается в том, что ум человека в этом состоянии, – в отличие от человека, чей умный взор еще пленен страстями, – перестает «желать» эту Красоту, поскольку он итак обладает, или наслаждается, ею: «Поэтому если произойдет это, не будет уже потребности в вожделевательном движении, которое бы возвело нас к прекрасному. Ибо пребывающий во тьме вожделеет света, но если будет он во свете, то место вожделения заступит наслаждение».
Свободная от страстных движений душа человека, приобщенного к истинной Красоте, осиявается Красотой и получает способность созерцать ее в самой себе – говорит святитель Григорий, очевидно, исходящий из собственного опыта: «Не будет никакой утраты в приобщении блага, если душа сделается свободною от таковых [то есть, страстных] движений, войдет снова сама в себя и в точности увидит себя, какова она по природе, в собственной красоте, как бы в зеркале или в изображении, усмотрит первообраз. Ибо справедливо можно сказать, что в этом и состоит точное Божие подобие, чтобы душа наша уподоблялась как-либо превысшей Природе [то есть природе Божественной]»78.
В рамках церковного учения важное значение имеет представление и о собственной красоте умного начала в человеке. Преподобный Максим пишет об этом, исходя из того, часто встречающегося у отцов Церкви, понимания, согласно которому все природное и естественное – красиво; таково умное начало в человеке, когда оно функционирует в соответствие с предназначением, заданным ему Богом. Поэтому, согласно преподобному Максиму, «разумным [существам] присуща естественная красота – слово. Красотой слова является строго сообразное с разумом разумение словесных [тварей]; красотой же разумения – плодотворный навык словесных существ в добродетели под руководством разума. А красотой этого навыка служит безошибочное созерцание, возникающее вокруг истинного ведения, целью которого является мудрость, это яснейшее завершение разумения, представляющее собой как бы разум, приведенный в состояние совершенства по естеству, каковым и является чистый ум, достигший в соединении с Причиной [всего] сверхмысленного состояния»79.
Таким образом, красота умного (духовного) начала в человеке, проявляющаяся в реализации естественного устроения его природы, заключается в конечном восхождении человека, посредством это начала, к Богу, в результате чего ум, соединяясь с Божеством, превосходит себя и обретает «сверхмысленное состояние». Очевидно, это состояние близко к обожению, о котором мы еще будем говорить ниже.
8. Рукотворная красота
Теперь следует обратиться к вопросу о значении красоты рукотворной – красоты, возникающей вследствие приложения рук человеческих.
О некоем подобии того, что сейчас мы бы назвали «произведением искусства», идет речь уже в Ветхом Завете. Когда Израильского царя Саула одолевал злой дух, посылаемый Господом, ему, для облегчения страданий, посоветовали обратиться к Давиду, будущему Царю Израиля. И действительно, музыкальное искусство, которым владел Давид, помогало Саулу. «Давид, взяв гусли, играл, – и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него»80. О мастерстве Давида в плане игры на музыкальных инструментах свидетельствует и пророк Амос81. Если судить по ветхозаветным текстам, Давид вообще был крайне художественно-одаренным человеком. Он был замечательным поэтом и даже мог выражать свое почитание Бога в танце; так, во время несения Ковчега Господня, Давид скакал и плясал перед Господом82.
Вообще же, в Ветхом Завете часто фигурируют музыкальные инструменты – духовые, струнные, ударные. Большое значение в Ветхом Завете играет и изобразительное искусство для прославления Бога и Его помощников – бесплотных сил. Таким образом, можно сказать, что рукотворное искусство, и, соответственно, красота, приносимая ею, в определенной мере освящена Священным Писанием.