Женщина погладила её и сказала:
– Я найду твоих детёнышей. Не волнуйся, они будут с тобой. Вот только стихнет метель.
Но метель не прекращалась. Она бушевала, свирепствовала, завывала на все голоса. Варя позавтракала, затем бульоном напоила волчицу, вливая ей в пасть.
Волчица приоткрыла глаза и увидела свою спасительницу. Варя гладила её по голове, приговаривая:
– Молодец, если будешь пить настои из трав и бульон, то скоро пойдёшь на поправку.
Волчица слушала ласковый голос Вари и когда та потрогала её нос, то лизнула руку.
Это была признательность и благодарность спасённого зверя, вернее по-звериному спасибо.
Варю эта звериная нежность разволновала, она наклонилась к волчице и поцеловала её в горячий нос. Это означало, что зверь болен. Если нос влажный и прохладный, то зверь здоров. Эту истину Варя так же знала от своего деда.
– Хорошая моя, я тебя вылечу. У меня есть волшебная мазь, сделанная из лечебных корешков. Этой мазью быстро поставлю на лапы.
Кровь остановилась, можно применять её,– сказала Варя и достала мазь, которую хранила в коробке из-под круп.
Сама мазь была жёлтого цвета и приятная на запах. Открыв флакон, Варя осторожно помазала зверю рану.
Метель бушевала несколько дней и ночей. Снега намело много. Лишь на шестые сутки она затихла.
– Ну вот, пора мне идти на поиски твоих детёнышей, – сказала Варя волчице. А та, словно поняла смысл слов, жалобно заскулила.
Варя не знала, в какой стороне находится логово. Поэтому ей в голову пришла мысль.
Женщина осторожно вытащила зверя вместе с подстилкой за дверь.
Волчица потянула ноздрями воздух. Голову повернула в сторону логова и тихонько завыла.
– Поняла тебя, – сказала ей Варя и затянула подстилку вместе с волчицей в избу. Поставила перед ней миску с бульоном. Подбросила дровишек в печь. Оделась. Взяла ружьё и тихо произнесла:
– Ну, милая, жди.
И быстро вышла из избушки. Она шла, проваливаясь в снег выше колена. «Как же их найду? Всё кругом занесено. А они бедные, столько дней голодные. Живы ли волчата?»
А тем временем маленькие волчата сидели в своем логове и ждали свою маму. Очень хотелось есть. А мамы всё не было.
Затем разыгралась метель. От голода и страха жались друг к другу и тихонько скулили. С каждым днем всё больше хотелось есть.
От голода сводило животики. Когда метель улеглась, вход нору забился снегом. Пример выдержки и силы воли подала самочка.
Она подползла к выходу, и стала из последних сил, лапками пробивать проход в снегу.
Её сменил братик, потом другой. Целый час гребли, пробиваясь наружу. И вот, наконец, показалось зимнее небо. В тайге после метели была такая тишина, словно всё вокруг вымерло.
Волчата сидели у входа и лизали снег, чтобы как-то утолить голод.
– Где же мама? Мамочка, нам плохо без тебя, – скулили они.
Волчата лежали на снегу без движения, когда на них вышла Варя. Она появилась вовремя. Со стороны казалось, что зверёныши погибли.
Наклонившись к ним, она подняла их и засунула к себе под тулуп. Тепло, исходившее от человеческого тела и этот странный, успокаивающий запах овчинного тулупа, привёл волчат в чувства. По дороге к избушке, они согрелись и немного успокоились.
Когда Варя зашла в избу, волчица подняла голову. Женщина выложила перед ней её детёнышей. Волчица ласково заскулила.
А изголодавшиеся волчата, увидев свою маму, бросились к набухшим от молока соскам, и стали жадно высасывать молочко. А мать вылизывала своих деток. Ей не верилось, что они снова с ней.
Волчата, насытившись, быстро уснули. Печь угасала. Варя подложила ещё дров. Пламя быстро разгорелось.
Варя стала готовить ужин себе и волчице.
Волчица лежала на своей подстилке из одеяла, в окружении волчат и смотрела на огонь в печи, который пробивался через не плотно прикрытую заслонку.
Блики огня весело плясали на потолке и стенах.
На столе горела свеча.
Говорят, волки боятся огня. Охотники, когда устраивают охоту на волков, то обвешивают всё красными флажками.
Но наша волчица, никогда не видела флажков, а вот огонь видела. Это было в прошлом году, тридцатого июня тысячу девятьсот восьмого года.
Ей тогда минуло два года. Молодая, резвая, она с большой стаей волков жила в районе реки Подкаменной Тунгуски, в междуречье Хушмы и Кимчу.