Дни в роддоме пролетели быстро. Кормили детей, мылись, спали, опять кормили. Они так и пролежали вдвоем в палате. Толстуха изрядно отравляла Верке жизнь. Когда спала, то храпела как извозчик, а когда бодрствовала — или жрала без перерыва, или пыталась заговаривать с Веркой. Наткнувшись на стойкое нежелание общаться, вызнала Веркину подноготную из истории болезни и подпустила шпильку:
— А ты, оказывается, не замужем. И нигде не работаешь. А кто это передачи носит, твой папаша?
Хотя из разговоров через окно и так было ясно, что Михаил — папаша ребенка. Приходил он часто, заваливая палату продуктами. У толстухи тумбочка была обычно пустой, поскольку скудные передачи она моментально сжирала. К ней приходил муж. Верка его не видела, но слышала бесконечные рассказы через окно о том, как она, то есть Марина, тяжело рожала, как она страдала и как с ней грубо обращались. Какие здесь все невнимательные. Верка думала, что жаль, что он не видел всей этой картины, не слышал воплей и сейчас принимает все за чистую монету.
— Ты бы хоть не врала так нагло, а то можно и поверить, — сказала она ей как-то.
— Что не врала? — вскинулась соседка.
— Ничего, — отрубила Верка. — Овца невинная. На их месте я бы тебя вообще убила бы.
— Это их обязанность. Они за это деньги получают.
— Оно по тебе и видно. Тебе всю жизнь все должны. И сейчас ты лежишь, как корова. Салом заплыла.
— Ты хамка. Нагуляла ребенка. Безотцовщину.
— Отец у нее есть. А у твоего неизвестно, будет ли. Твой муж тебя сейчас прокормить не может. Сбежит, если будешь так жрать, — не осталась Верка в долгу. Еще немного — и дело закончилось бы потасовкой, но тут этот самый муж опять появился под окном. И Верка успела его рассмотреть. Сейчас она удивилась, что может связывать молодого симпатичного мужика с этой мерзкой капризной коровой. Выглядела Марина старше своего возраста, и отек с лица до сих пор не сошел. А муж был помоложе. Улыбчивый, усатый, темноволосый, высокий. У Верки защемило сердце.
Михаила она не любила. Принимала, как должное, и заботу, и внимание, но любви не чувствовала. Вдобавок разница в возрасте была такой, что Верка спокойно годилась ему в дочери. Раньше она об этом не задумывалась, сначала мысли о матери поглощали ее, потом беременность. А скорее всего, не было подходящего объекта на горизонте. А впрочем, что значит подходящего? Вроде бы многие подходящие, а ведь никакой реакции, а тут вот пожалуйста.
Нашла место и время. Говорят же, что любовь, как болезнь, не выбирают. А когда выбирают так нелепо, что просто смешно? Верка сидела на своей кровати и копалась в тумбочке, а сама внимательно прислушивалась к разговорам. Марина жаловаться перестала и сейчас давала множество указаний по поводу выписки: что приготовить, что принести, что прибрать и так далее. Тон ее был тем же, каким она пыталась разговаривать с Веркой: повелительным, не терпящим возражений. «И как он все это слушает? Я бы ее уже давно послала», — подумала Верка. Мудрый инстинкт подсказывал ей, что с Мариной придется сблизиться, а значит — терпеть. Послезавтра их должны были выписать. Саша так и стоял перед глазами, и его образ заставлял Верку трепетать. Раздираемая любопытством и желанием узнать о нем как можно больше, она даже извинилась перед Мариной за свою грубость. Этого оказалось достаточно, видимо, та была незлопамятна, а скорее просто нуждалась в собеседнике, и за оставшийся день Верка узнала почти всю подноготную о Марине и ее семье, сама постаравшись о себе сильно не распространяться. Верка даже оклеветала себя, сказав любопытной Марине, что живет на содержании у Михаила. Чувствовала, что так будет лучше.
Обстоятельства благоприятствовали развитию событий в нужную Верке сторону. Так уж совпало в ее жизни — все не как у людей. Родила и влюбилась одновременно. Причем в одном и том же учреждении. И в первый раз в жизни, как она теперь поняла. И с первого взгляда. Ситуация со стороны выглядела бесперспективной, но Верка по натуре была бойцом. Тогда, когда хотела. У толстой Марины не было молока, а Верка не успевала сцеживать. И Марина закинула удочку — нельзя ли будет после выписки забирать у Верки излишки, все-таки женское молоко ничем не заменишь. Верка поняла, что удача сама плывет к ней в руки. Она уже знала, что Саша действительно на четыре года моложе своей жены, работает в институте, зарабатывает мало, обожает компьютер, Марина ему купила, очевидно, чтобы дома сидел. Что он не пьет, не курит и со всех сторон положительный муж. Еще играет в теннис. Вот там он, наверное, отрывается решила Верка. У нее в голове не укладывалось, как можно жить с Мариной и не изменять ей. Она испытывала брезгливость к этой бабе. И родить-то не могла по-человечески, и кормить не может. В процессе разговоров выяснилось, что кое-что в этой жизни Марина могла. Она зарабатывала деньги. Частная практика и так далее. А Саша не зарабатывал, семья жила за счет Марины. И теперь, когда она сидела в декрете, это стало чувствоваться, Марина планировала выписать мать из другого города и выйти на работу. Семью надо было кормить. Мужа Марина, скорее всего, любила. Жили они вместе уже четыре года. Иначе зачем бы он был ей нужен? Судя по всему, была она женщиной практичной. Сумела и квартиру выбить, и в жизни неплохо устроиться. А помыкала им просто в силу характера.