Какое-то мгновение перед ее глазами стояло очаровательное лицо Кегли, обращенное снизу вверх к маркизу, ее белая ручка на отвороте его смокинга, ее призывно алеющие губы, зовущие маркиза. Ей с трудом удалось избавиться от этого наваждения. Кегля, безусловно, охотилась за маркизом, и следовало отдать ей должное — она сделала все возможное, чтобы завладеть его сердцем, но в настоящее время именно она, Мелинда, имела власть над ним. В течение шести месяцев ему не удастся оставить ее. Как бы Кегля не пыталась обольстить маркиза, в течение этого срока он должен будет заботиться о том, чтобы Мелинда оставалась рядом с ним, делать вид, что она его жена, — это необходимо, по крайней мере для поверенных.
Мелинда взглянула на свое отражение в зеркале. Она была уверена, что теперь любому — и прежде всего сэру Гектору — было бы трудно узнать в этой роскошно одетой благородной даме с изысканно убранными волосами ту тихую, как мышка, бедную родственницу, которую можно было изводить попреками и даже избивать, то жалкое создание, которое занимало самое низшее положение среди домочадцев ее дядюшки.
Эти мысли заставили Мелинду вздернуть выше свой подбородок, и она сошла по лестнице, словно королева, сознавая, что эта победа придала ей новую уверенность в своих силах и чувство гордости, которых так не хватало прежде. К ее удивлению, в доме царила мертвая тишина. Она открыла дверь в гостиную и не обнаружила там, как ожидала, веселой хохочущей компании; лишь капитан Вест стоял у окна спиной к двери. Он наверняка услышал ее шаги, потому что спросил:
— Они уехали? — затем он повернулся лицом к двери и добавил:
— А, это вы, Мелинда! А я подумал, что это вернулся Дрого. Он торопится выпроводить незваных гостей.
— Так они уехали, — сказала Мелинда.
— Да, уехали, — подтвердил капитан, направляясь к ней. — Проходите и садитесь, пожалуйста, вы, должно быть, устали.
— Я уже отдохнула, — уверила его Мелинда, — и теперь полна сил.
— Тогда вам лучше остаться здесь, — сказал он. — Вы были просто великолепны сегодня. Никогда бы не подумал, что во всем мире найдется женщина, способная оседлать Громовержца и обскакать Кеглю. Кто научил вас так лихо ездить верхом?
— Мой отец, — сказала Мелинда. — Вы знаете, ведь я начала учиться верховой езде с трех лет.
— Это были скачки так скачки! — воскликнул капитан Вест. — Никогда не поверил бы, что могу увидеть что-либо более захватывающее, чем то, как вы управляли Громовержцем на последней половине мили.
— А его светлость гневается на меня, — проговорила Мелинда тихим голосом.
— Меня это нисколько не удивляет, — ответил капитан Вест. — Мы все думали, что вы непременно сломаете себе шею.
— И… если бы я… если бы это случилось, — запинаясь проговорила Мелинда, — означало бы это… что он… мог бы… мог бы потерять свое наследство?
— Мне это как-то не приходило раньше в голову. Нет, конечно, нет, — возразил капитан. — Он беспокоился только о вас самой — впрочем, как и мы все. Но если вы умрете в течение этих шести месяцев, то есть до того дня, который указан в завещании вдовы, это не будет рассматриваться как нарушение условий со стороны маркиза; напротив, как мне представляется, он в таком случае получил бы деньги немедленно.
— Значит… значит, он… беспокоился за меня? — проговорила Мелинда так, будто доказывала что-то себе, и ее сердце замерло при этой мысли.
— Я думаю, у вас создалось ложное представление о Дрого… — начал было капитан Вест, но прежде, чем он успел закончить свою мысль, дверь растворилась, и в гостиную вошел сам маркиз.
— Они уехали, — коротко сказал он и тут заметил обращенное к нему маленькое личико Мелинды с застывшей тревогой в глазах.
Он ничего не сказал, а просто направился туда, где сидела девушка. Подойдя к Мелинде, он остановился и, глядя на нее сверху вниз, старался, казалось, охватить взглядом ее воздушную хрупкость, ее маленькие, белые руки и лицо сердечком с огромными голубыми глазами, в которых застыло тревожное выражение.
— Не могу поверить! — сказал он. — Никогда не поверил бы, что есть на свете женщина, способная укротить Громовержца.
— Благодарю вас за то, что позволили мне сесть на него, — сказала Мелинда.
Ее слова, казалось, сняли то напряжение, которое в тот момент ощущалось в гостиной. Маркиз запрокинул голову и рассмеялся.
— Позволил вам! — воскликнул он. — По существу, у меня не было выбора. Теперь мне кажется, что я был словно одурманен, если без особых возражений допустил подобное безумие. Но все хорошо, что хорошо кончается. Вы победили!
— В самом деле, ведь она выиграла пятьсот гиней, — сказал капитан Вест. — Как ты думаешь, Кегля заплатит?
— Уверен, что заплатит — либо сама, либо кто-то заплатит за нее! — сказал маркиз. — Даже в ее мире отдать проигранные деньги — долг чести.
Мелинда не вполне поняла, что маркиз имел в виду, когда сказал о «мире Кегли». Неужели этот мир иной, чем тот, в котором жил сам маркиз? Потом у нее в памяти вновь всплыли женщины, которые присутствовали на той странной вечеринке в день смерти вдовы; она вспомнила то омерзение и отвращение, которое испытала от их поведения, от того потока сквернословия, который непрерывно извергался из уст ее недавней соперницы.
И весь восторг, который Мелинда испытала от победы в состязании, внезапно угас; она поняла, что, состязаясь с Кеглей, невольно принизила себя, опустившись на уровень этой женщины.
— Это было фантастическое состязание! — твердил капитан Вест, и она почувствовала, что больше не в силах слушать их разговор об этом.
Она резко вскочила на ноги.
— Могу я вас попросить об одолжении? — обратилась она к маркизу.
— Разумеется, — ответил тот.
— Прошу вас, давайте прекратим обсуждать эти скачки, — проговорила Мелинда. — Думаю, что, наверное, с моей стороны было дурно принимать вызов мисс Уолтере. Я знала, что на Громовержце наверняка выиграю у нее. Но теперь я понимаю, что поступила не совсем честно. Не будете ли вы так любезны передать ей мои слова? Я не желаю принимать от нее эти деньги.
Мисс Уолтере может оставить их себе.
Маркиз ничего не сказал, но его взгляд был прикован к лицу Мелинды.
— Зачем же отказываться? — нарушил молчание капитан Вест. — Это было пари! И поэтому вы без малейшей тени сомнения должны принять эти пятьсот гиней, если Кегля соблаговолит соблюсти правила приличия и заплатить свой долг!
— Нет, я все-таки отказываюсь от этих денег, — настаивала на своем решении Мелинда. — Если она, несмотря ни на что, пришлет свой долг, я пожертвую все деньги на благотворительность.
На какое-то время воцарилось молчание, а потом маркиз произнес:
— Мне казалось, что вы очень нуждаетесь в средствах. Как-то вы сами признались мне, что именно отсутствие денег заставило вас принять предложение, которое вам было сделано от моего лица.
— Да, так и было на самом деле, — сказала Мелинда. — Но теперь у меня достаточно денег.
Я не требую, более того, я не желаю принимать деньги от мисс Уолтере.
— Вы, видимо, испытываете неприязнь к этой женщине? — спросил маркиз.
Губы Мелинды сжались. В какой-то момент у нее возникло желание совершенно честно рассказать маркизу все, что она думает о Кегле и о тех женщинах, которым он представил ее на вечеринке. Но потом она решила, что говорить о них подобным образом значило бы сейчас показать свою недоброжелательность; к тому же у нее мелькнула тревожная мысль, что у маркиза, пожалуй, могло бы сложиться впечатление, что Мелинда ревнует его к Каролине Уолтере.
— Пожалуйста, давайте оставим эту тему, — попросила она.
Девушка хотела было уйти, но маркиз подошел и крепко взял ее за руку, принудив остаться в гостиной. От его прикосновения ее охватила дрожь; Мелинда подняла на маркиза испуганные глаза, в которых стояла тревога.