— Вы прибыли в Париж в поисках счастья?
— Вашему величеству, должно быть, известно, что в наших горах водится много камешков и мало денег, — ответил Генрих.
— Ну, деньги становятся редкими повсюду, — возразил король. — Моя матушка, королева Екатерина, уверяет, что я самый бедный дворянин во Франции.
— О, если бы ваше величество позволили мне разделить вашу бедность! — с тонкой улыбкой сказал Генрих.
— Гасконцы обладают большим запасом остроумия! — сказал король с довольной улыбкой.
— И малым запасом денег! — сказал Пибрак.
— Ну, десяток-другой пистолей у вас, наверное, найдется, — улыбаясь, сказал Карл IX. — Предупреждаю вас, сегодня я собираюсь играть крупно! Эй, кто там есть! Готье! Поставь-ка нам стол и принеси карты!
Когда стол был расставлен, король уселся, достал из кармана кошелек, бросил его на стол и сказал:
— Месье де Коарасс, я избираю вас своим партнером.
— Я безмерно польщен этой честью, ваше величество, — ответил Генрих, усаживаясь справа от короля.
Пибрак сел против короля и пригласил Ноэ занять оставшееся место. Склонившись к уху последнего, Пибрак шепнул:
— Мы должны постараться проиграть во что бы то ми стало! Если король выиграет, он всю ночь будет в великолепном расположении духа и Рене будет усмирен!
— Сними, Пибрак, — сказал король, заранее предвкушая удовольствие от любимой игры. Пибрак снял, и игра началась.
XIII
Незадолго перед тем, как король уселся в своем кабинете за игру, его сестра Маргарита Валуа заканчивала свой бальный туалет при помощи прелестной камеристки, белокурой, словно мадонна, и остроумной, словно чертенок. Одевая свою госпожу, Нанси (так звали камеристку) непрерывно болтала. Но на этот раз шутки и злые выпады девушки насчет видных придворных персонажей не были в состоянии рассеять грусть юной принцессы, Что же было такое с Маргаритой? Какой неисполненный каприз, какая неприятность могли омрачить ее очаровательное личико? Разве не была она красивейшей из красавиц, разве сам пресыщенный нечестивец Дон Жуан не избрал бы ее своим идеалом? Но напрасно старалась Нанси — ничто не могло вызвать улыбку на лице принцессы, ничто не могло пробудить се из ее грустной апатии. Наконец смелая камеристка решила произнести имя, которое сразу произвело свое действие.
— Если бы герцог Гиз был здесь, — сказала она, — он нашел бы, что ваше высочество еще красивее, чем всегда.
— Да молчи ты, Нанси! — испуганно шепнула Маргарита.
— Ну вот! — сказала Нанси. — Разве запрещено упоминать имя герцога?
— Да говорю тебе: молчи! — окончательно перепугалась принцесса. — В Лувре и у стен имеются уши!
— Но королева-мать уже на балу, так как посланник приехал, а раз королевы нет, то можно смело говорить о герцоге!
— Герцог уехал, — вздыхая сказала Маргарита. — Он в Нанси.
— Но оттуда только три дня пути!
— Увы, герцог не вернется…
— Вот еще!
— Да разве ты не знаешь, что в Лувре жизнь герцога не была в безопасности? Однажды, когда герцог уходил от меня, к нему в тайном коридоре подошел какой— то замаскированный незнакомец и прямо сказал ему, что я предназначена в жены Генриху Наваррскому и что наша взаимная любовь с герцогом служит слишком большой помехой, чтобы его, герцога, не устранили с пути. Когда же герцог выразил сомнение, чтобы принц Наваррский был способен на убийство из-за угла, замаскированный незнакомец решительно заявил, что убийцы будут подосланы не принцем Наваррским, а другим человеком; но имя последнего незнакомец отказался назвать, заявив, что «бывают имена, которые приносят несчастье уже тем, что их произносят вслух»! Герцог не хотел уезжать, ему это казалось позорной трусостью, но я до тех пор умоляла его скрыться, пока он не согласился. Я говорила ему, что он слишком дорог мне, что нравы Лувра известны достаточно хорошо и что в предупреждении незнакомца слишком много правдоподобного. Вот герцог и уехал! — Принцесса помолчала и затем продолжала с выражением невыразимой горечи: — И вот у меня душа разрывается от боли, а я должна идти на бал… должна улыбаться, танцевать, казаться счастливой…
— И все из-за этого отвратительного принца Наваррского! — сказала Нанси, топая ножкой.
— Я ненавижу его, еще не зная, — сказала Маргарита.
— Но я не понимаю одного, — продолжала Нанси. — Разве герцог Гиз не богаче и не могущественнее этого наваррского королишки? Так почему же ее величество непременно хочет выдать вас не за него, а за наваррского принца?
— Ты ничего не понимаешь в политике, Нанси, — пробормотала Маргарита. — Именно потому, что герцог Гиз влиятельнее, богаче и могущественнее наваррского короля, именно потому, что я вдобавок люблю первого, меня хотят выдать замуж за второго. Король дрожит при одной мысли, что Валуа останутся бездетными, что они умрут насильственной смертью. И если, как думает король, моей рукой герцога Гиза приблизят к трону еще на шаг, то он способен отравить всех Валуа, чтобы занять трон самому. Наваррский принц по родственным связям ближе к трону, но его считают слишком ничтожным и безобидным. К тому же…
Маргарите пришлось прекратить свои разъяснения, так как в дверь постучали. Это был Рене, но уже не в таком несчастном виде, как несколько часов тому назад. Теперь он был одет в богатый костюм важного барина.
— Ваше высочество! — сказал он. — Ее величество королева Екатерина послала меня просить ваше высочество пожаловать на бал, где появление вашего высочества ожидается с живейшим нетерпением. Ведь уже одиннадцать часов!
— Поторопись, Нанси! — сказала принцесса.
— Готово! — ответила камеристка, втыкая последние золотые шпильки в красивую прическу принцессы.
— Ну-с, Рене, — сказала принцесса, натягивая перчатки, — ваша злоба улеглась?
— Немного, ваше высочество.
— И эти дворяне…
— Будут повешены, как только я найду их! Принцесса была уже совершенно готова.
— Вы разодеты, словно принц, Рене, — сказал она. — У вас вид настоящего дворянина, — со злой насмешкой продолжала она, подчеркивая слово «настоящего». — Я хочу оказать вам честь: я принимаю вашу руку для следования в бальный зал. Что же мой платок, Нанси?
Нанси принесла расшитый кружевной платок. Принцесса взглянула на вышитый в углу его герб и вздрогнула.
— Ваше высочество, — сказал Рене, — вам было бы лучше не брать этого платка. На нем герб Лотарингского дома, а королева-мать относится очень враждебно к нему с тех пор, как герцог Гиз скрылся, не откланявшись ей. Королева и без того сумрачна, так что…
Маргарита надменно окинула парфюмера с ног до головы.
— Герцог Гиз дал мне этот платок, и я очень дорожу им!
Тон, которым были сказаны эти слова, был таков, что Рене оставалось только замолчать. Маргарита положила свою руку на запястье Рене, и выскочка Флорентинец вошел в бальные залы, ведя за руку французскую принцессу крови. Испанский посол, человек уже немолодой, но истинный рыцарь, сейчас же подошел к Маргарите, презрительно посмотрел на Рене и предложил принцессе руку. Рене отправился на поиски королевы-матери. В этот момент он встретился с пытливым взглядом пажа Рауля, и последний сейчас же скрылся из зала.
Придворные с нетерпением ожидали появления короля, но Карл IX медлил. Уже не раз королева-мать спрашивала:
— Почему король не показывается?
— Король обедал с господином Пибраком, а теперь играет в ломбр, — ответили ей.
— Но ведь в эту игру нельзя играть вдвоем? Кто же еще играет с ними?
— Два дворянина, которых привел месье Пибрак.
— Их имена?
— Не знаю!
— Этот гасконец, — пробормотала королева, когда ей в десятый раз дали тот же ответ, — этот Пибрак пользуется у короля большими привилегиями. По счастью, он не опасен, так как не мешается в политику!