— Я, прелестное дитя!
— Ну так отойдем в сторону, так как я должна передать вам два слова.
Генрих поклоном выразил согласие. Нанси взяла его под руку и отвела на несколько шагов в сторону, после чего сказала:
— Принцесса Маргарита поручила мне напомнить вам, что вы еще должны рассказать ей историю Генриха Наваррского и графини де Граммон!
— Я готов хоть сейчас рассказать эту историю, — ответил Генрих. — Но где я могу встретиться с ее высочеством?
— Однако! — сказала Нанси покатываясь со смеху. — Вы сильно торопитесь, мой красавчик! Это будет не сегодня, а завтра. Около девяти часов вечера гуляйте по набережной и ждите. А пока покойной ночи! — И Нанси удалилась.
Рауль и Ноэ подошли теперь к Генриху. Паж сказал:
— Мне тоже нужно сказать вам два слова по секрету!
— Ба! А от кого, милочка?
— От самого себя!
— Отлично! — ответил принц, заметивший, что голос пажа слегка дрожит. — Возьмите меня под руку, дружок, и проводите меня немного!
Рауль взял Генриха под руку, Ноэ пошел сзади них. Когда они вышли через потерну на берег Сены, Рауль сказал:
— Господин де Коарасс, вы нашли Нанси хорошенькой?
— Очаровательной! Рауль протяжно вздохнул.
— Ах, понимаю, что вы хотите сказать мне! Вы любите Нанси и…
— Да, я ревную ее к вам! — откровенно произнес паж.
— Не ревнуйте! — сказал принц. — Раз я знаю, что вы любите ее, я уже не буду любить ее!
— О, спасибо, месье! — радостно воскликнул паж.
— Ну а теперь поговорим, — продолжал Генрих. — Вы любите Нанси; но любит ли она вас?
— Не знаю, — грустно ответил паж. — Бывают дни, когда мне кажется, что да, и бывают такие, когда я совершенно отчаиваюсь!
— Я видел ее всего несколько секунд, но уже составил себе ясное представление об этой юной особе, друг мой: Нанси — кокетка; она любит посмеяться, но у нее, должно быть, золотое сердце!
— И… вы… думаете…
— Вот что, милый Рауль: вы прелестный парень, но не знаете женщин! Имеете вы ко мне доверие? Да? Ну так я услужу вам, и не пройдет и двух недель, как я вам скажу в точности, любит ли вас Нанси или нет.
— Благодарю вас, господин де Коарасс! — сказал обрадованный паж, прощаясь с Генрихом.
Затем он повернул обратно, а Генрих взял под руку Ноэ и отправился с ним дальше. Проходя мимо лавочек, окружавших Лувр, они увидали, что одна из дверей открыта и оттуда виднеется свет. На пороге стоял какой-то мужчина, чистивший свой камзол.
— Гляди-ка! — сказал принц. — Да это наш земляк Маликан открывает свой кабачок, а мы только собираемся ложиться спать! Покойной ночи, Маликан!
Беарнец узнал их и радостно воскликнул:
— Само небо посылает вас! Войдите скорее ко мне, я должен сообщить вам нечто важное!
Принц и Ноэ согласились. Он впустил молодых людей в зал, который в этот ранний час был еще совершенно пуст, тщательно запер дверь и сказал:
— Только недавно еще я говорил о герцоге Гизе, а теперь у меня есть кое-что новенькое. Ночью прибыл всадник от герцога и сказал мне: «Спрячь меня, потому что в Лувре меня знают. Но постарайся передать сегодня вечером или завтра утром эту записку девице Нанси, камеристке принцессы Маргариты».
— Ну и что ты сделал с запиской?
— А вот она! — ответил Маликан, доставая из кармана записку и подавая ее принцу.
— Черт возьми! Она запечатана! — сказал Генрих.
— Так что же из этого? — отозвался Ноэ. — Раз принцесса Маргарита должна стать вашей супругой, то вы имеете право знать, что ей пишут!
— Пожалуй, ты прав! — ответил Генрих и без дальних размышлений вскрыл записку.
XV
Письмо, которое привез посланный от герцога Гиза, было без подписи и заключало только нижеследующее: Земляк девицы Нанси спешит уведомить ее, что он не престает думать о ней и постарается повидаться с нею в ближайшие дни».
Генрих перечел письмо вдоль и поперек и сказал:
— Тут имеется какой-то тайный смысл. Но какой? Ноэ подошел и тоже взглянул на письмо. Случайно оно оказалось как раз перед пламенем свечки, и Ноэ заметил, что между написанными строками слабо виднеются какие-то черточки.
— Эге! — сказал он. — Так вот в чем дело! С этим словами он взял письмо из рук принца и поднес его к камину, в котором горел яркий огонь.
— Что ты делаешь? — крикнул принц.
— Не беспокойтесь, я не сожгу письма! — ответил Ноэ. — Я только проверяю свои подозрения!
Он стал нагревать письмо на пламени камина, и вскоре прежние строки стали бледнеть и пропадать, а вместо них между прежними строками проступили новые.
— Что это? — с удивлением спросил принц.
— Это доказательство, что герцог пользуется симпатическими чернилами, только и всего! — ответил Ноэ. — Вот, пожалуйте, Анри, читайте теперь! Генри снова взял записку в руки и прочел:
«Дорогая моя! Вы потребовали моего отъезда, и я уехал. Но жизнь вдали от вас кажется мне невыносимой долее: я испытываю адские муки… Одно только слово от вас, и я вернусь в Париж. Нак коленях молю, чтобы Вы сказали это слово! Я жду его и надеюсь. Генрих».
— Ну что же, — сказал принц, — раз герцога Гиза зовут тоже Генрихом, то принцессе будет очень легко привыкнуть ко мне. Она даже не заметит перемены! — Он хотел бросить письмо в огонь, но вместо этого сложил его и спрятал в карман, а затем обратился к Маликану: — Как ты собирался передать это письмо?
— Это было бы нетрудно: я посылаю иногда провизию и вино в кордегардию швейцарцев, а там часто вертится молодой паж Рауль, который в большой дружбе с Нанси… Но что мне сказать, когда посланный проснется?
— Тебе нечего ждать, пока он проснется. Ты пойдешь и сам разбудишь его, сказав: «Записка отправлена по адресу. Ведено передать земляку девицы Нанси, что его ждут не ранее как через десять дней. Дело идет о чьей-то жизни, так что он, посланный, должен сейчас же уехать!»
Маликан поднялся наверх и вскоре спустился обратно.
— Сделано! — сказал он. — Он сейчас едет.
— До свидания, Маликан, — сказал принц, пожимая руку беарнцу, — спасибо тебе! — И он ушел с Ноэ домой.
Было уже совершенно светло, когда они подходили к своей гостинице. У дверей на скамейке сидел человек, вид которого заставил принца удивленно остановиться. Ведь в последние двадцать четыре часа он уже в третий раз встречал Вильгельма Верконсина, приказчика ювелира Лорьо!
— Что вы делаете здесь? — спросил он.
— Поджидаю вас, сударь.
— Так! Вы опять с письмом?
— Нет, сударь, я пришел просить вас последовать за мной!
— Куда?
— Этого я не могу сказать вам, сударь!
— Гм! — буркнул принц. — Что-то уж слишком таинственно!.. Ну да что поделаешь! Подожди меня, Ноэ, я, вероятно, скоро буду обратно! Идем, милый мой! — обратился он к Вильгельму.
Ноэ не раздеваясь бросился на постель и проспал до полудня. Когда он проснулся, принца все еще не было. Ноэ приказал подать себе поесть, но беспокойство лишало его аппетита.
Шло время, а Генриха все еще не было. Беспокойство Ноэ все возрастало. Вот уж и вечер наступил. Легкий стук в дверь вывел Ноэ из его тревожной задумчивости.
— Войдите! — крикнул он.
Это опять-таки был Вильгельм Верконсин; он с самым беззаботным видом достал из кармана письмо и подал его Ноэ. В письме было написано: «Не беспокойся обо мне, дорогой друг, я должен быть узником вплоть до наступления ночи, а так как у меня есть еще дело в Лувре, то не знаю, когда мы с тобой увидимся. Поэтому можешь располагать собой, как хочешь. Генрих».
— Узник? — удивленно спросил Ноэ. — Не можешь ли ты объяснить мне, как это случилось? Да ты не бойся, — прибавил он, заметив смущение приказчика, — у меня с ним нет никаких секретов друг от друга! Вот присаживайся и рассказывай!
— Подробности я все-таки не могу вам рассказать, — ответил Вильгельм усаживаясь. — Скажу только следующее: дом моего хозяина имеет два выхода. С одним вы уже знакомы — это явный выход. Но есть еще тайный, который ведет в лавку суконщика. Всем известно, что Лорьо богаче самого короля. Но известно также, что суконщик беднее церковной мыши. А на самом деле этот суконщик просто агент Лорьо. В тюках с сукном, которые прибывают в лавку или отправляются из нее, зашиты золотые слитки и драгоценные камни. Таким образом, у себя в доме Лорьо не держит драгоценностей больше чем на пару тысяч экю, но никто не может догадаться, где именно скрыты все его богатства…