– Это очень мило. – Марк понимающе улыбнулся.
– Мне нравится британский аромат. Разумеется, здесь не забыли и о калифорнийском шике. Комнаты для гостей в главном здании по-прежнему выдержаны в стиле замка в Балморале – тяжелые шторы цвета лесной зелени, резные шкафы, кровати под балдахином, но новые бунгало у пруда и теннисные корты точно такие же, как в Малибу. – Уинтер криво усмехнулась и с шутливым ужасом добавила: – И теперь в одном и том же меню значатся как бифштекс «Веллингтон», так и пророщенные зерна, йогурт и фрукты!
– Не может быть, – засмеялся Марк.
– Еще как может! – Глаза Уинтер засияли, встретившись с его глазами, и держали взгляд, пока напряжение не стало слишком сильным, пока она не начала думать, что хочет, чтобы он до нее дотронулся, обнял, поцеловал и занялся с ней любовью. Задохнувшись и покраснев, едва способная сосредоточиться, она продолжила: – Я всегда думала, как хорошо было бы поменять название на что-нибудь еще более традиционное, например, Королевский старинный клуб Бель-Эйр…
– Хочешь потанцевать?
Голос Марка прозвучал мягко, искушающе, давая понять, что он хочет того же, что и она, – всего и сразу. И начать можно здесь, танцуя в напоенном ароматом роз саду.
Марк поставил бокалы с шампанским на белый кованый столик и протянул руку навстречу девушке. Здравствуй, Уинтер!..
Но они уже оставили далеко позади это «здравствуй». Они перескочили через несколько глав, начав с середины, с чарующего раздела, где царит волшебство и где они забыли о игре и о том, как важно держаться на безопасном расстоянии от сердца.
Они танцевали в дивной, чувственной тишине, говоря друг другу «здравствуй», а оркестр в отдалении играл из незабвенных «Битлз» – «Здесь, там и везде».
Здесь, в этом розовом раю, там, на кровати под балдахином, везде…
Марку хотелось увести ее отсюда прямо сейчас, но его логический, научный ум призывал к порядку. Он заставил себя вернуться к главе первой и заполнить некое подобие анкеты.
Имя? Уинтер Карлайл. Это настоящее имя или псевдоним? Прочерк.
Возраст? Прочерк. Но от Эллисон Марк узнал, что они с Уинтер окончили Калифорнийский университет две недели назад. Значит, немного за двадцать.
Семья? Прочерк. Уинтер подчеркнуто настойчиво представила его Эллисон и родителям Эллисон, представила с такой гордостью и радостью, словно Фитцджеральды были ее родителями, а Эллисон – сестрой. Да, между ними была эмоциональная связь, но никак не генетическая. Фитцджеральды – рыжие, веснушчатые и веселые ирландцы. Родители Уинтер, которые подарили ей черный бархат волос, фиалковые глаза, кожу цвета слоновой кости и элегантную чувственность, отсутствовали.
Род занятий? Прочерк. Уинтер богата. Все присутствующие здесь богаты. Марк немного понимал в богатстве и знал, что для некоторых оно было самоцелью, а для большинства – сопутствующим элементом, тем, что они имели, но не тем, кем они являлись. Кем была Уинтер? Чем была Уинтер? Сегодня она играла среди самых известных актеров и актрис Голливуда, и ее спектакль был сногсшибательным. Марк уже несколько лет не был в кино. И насколько он мог судить…
– Ты знаменитая актриса, да? – Его губы ласково скользнули по шелковистым волосам.
Марк обнял ее крепче, уже ощутив ее притягательную податливость и инстинктивно синхронное движение их тел. При этих словах Уинтер сжалась, всего на мгновение, но Марку показалось, что это не она, а он вздрогнул от вопроса.
Марк отстранился, чтобы увидеть ее лицо, и заметил быстрый, но безошибочно узнанный им отблеск боли, прежде чем девушка успела подавить ее.
– Нет.
– Не такая известная актриса? – осторожно произнес Марк. Может быть, Уинтер попытала счастья и провалилась? Если бы он ходил в кино в последние годы, то, возможно, удержался бы от вопроса.
– Я вообще не актриса, – тихо прошептала Уинтер. «Только актриса… всегда актриса… никогда не буду актрисой».
Марк пожалел, что вторично расстроил ее, и поискал тему, которая оказалась бы приятной, оживила бы девушку.
– Мне понравилась твоя подруга Эллисон.
– Ты хочешь быть с Эллисон?
– Нет. – «Ты же знаешь, что не хочу». – Я хочу быть с тобой.
– Тогда чего мы ждем? Поедем куда-нибудь, где мы будем вместе.
– Хочешь сначала пообедать?
Не отводя взгляда от глаз Марка, Уинтер слегка покачала головой.
– Ладно. Нам надо дожидаться, пока уедут жених и невеста?
– Нет. Мы можем уехать сейчас.
Глава 3
Слишком много печали для свадебного дня, подумала Эллисон. Она сидела на кованой скамейке для двоих в неприметной нише, образованной белой, похожей на кружево сиренью. Сидела, потому что ее пострадавшее бедро посылало сигналы бедствия, а в приятном убежище – потому что на глаза наворачивались слезы.
Эллисон ожидала, что сегодня ей будет немного грустно из-за воспоминаний о Дэне. Но сейчас эта грусть казалась ей пустой и мелкой по сравнению с настоящей печалью, с которой она столкнулась в этот день: с демонами, терзавшими Эмили Руссо, и невыразимой трагедией Сары Адамсон. Демоны не терзали Дэниела Форестера и Эллисон Фитцджеральд, и их разорванная помолвка не обернулась трагедией. Случившееся, конечно, очень неприятно, и, возможно, Эллисон будет сожалеть об этом всю жизнь, но это был и ее выбор, ее решение. Это не было тайной болью, бессмысленным ударом судьбы.
Эллисон наблюдала за Эмили и тщетно пыталась убедить себя, что та – прекрасный фотограф, просто предпочитает джинсы и, что вполне понятно, немного волнуется из-за столь ответственного задания, которое на нее свалилось. До несчастного случая Эллисон и сама предпочитала джинсы, она просто жила в джинсах и брюках для верховой езды, в цветных свитерах, водолазках или блузках – что случалось выхватить из шкафа, перед тем как бежать на конюшню. И тоже волновалась, готовясь к выполнению важных обязанностей, ждавших ее в «Элегансе».
«Может быть, Эмили такая же, как я», – с надеждой сказала себе Эллисон. Но даже несмотря на способность Эллисон во всем находить хорошую сторону, она не могла найти ни капли сходства между ними.
Джинсы явно не были стилем Эмили, это маскировка, неудачная попытка спрятаться. И озабоченность Эмили не объяснялась просто страхом начинающего, корни ее уходили глубоко и были сплетены из боли и опасений.
Что-то беспокоило Эмили, и это наверняка было нечто более серьезное, чем несостоявшаяся свадьба богатой и избалованной Эллисон Фитцджеральд. Но даже демоны Эмили бледнели перед огромной трагедией Сары Адамсон.
Сара. Убита. Нет!..
Эллисон могла прожить в Гринвиче девять месяцев и ни разу не встретиться с Сарой Адамсон. Сара была на три года старше, ученицей старшей средней школы, а Эллисон – десятиклассницей. Сара не жила в пансионе при академии, потому что дом ее родителей находился в Гринвиче, и она не ездила верхом.
Но Эллисон все же познакомилась с Сарой, и их связали особые, теплые и спокойные, отношения.
Сара сидела на деревянной скамье на трибуне скаковой площадки, когда в полдень на второй день своего пребывания в академии Эллисон выехала на круг. Эллисон уже изучила расписание классных и самостоятельных занятий, выяснила, когда нужно появляться на обязательных «благородных часах», где они учились быть истинными леди, и решила, что время с полудня до часа будет проводить на конюшне, ездить верхом вместо ленча. Бледная тихая девушка, сидевшая на деревянной скамье, очевидно, приняла такое же решение, за исключением того, что она не ездила верхом, а ела свой ленч, неторопливо, изящно поглощая пищу, которую доставала из бледно-розовой картонной коробки.