- Так не забудь! - напомнил Костров. - Начало в восемнадцать часов. Ты человек свободный, поэтому тебе общественное поручение: обеспечить лучшими местами всю нашу команду.
- Договорились! - сказал Володя.
Клуб космодрома был небольшой, мест на двести. Концерты и спектакли здесь проходили часто, но зрителей обычно собиралось немного. И не потому, что не находилось любителей театрального искусства - просто не каждый мог выкроить свободный вечер. Случалось, что и во время действия кое-кому приходилось осторожно пробираться к выходу. Артисты не обижались. Они знали, что космонавты подчинялись жесткой дисциплине, что каждая минута была у них на счету. И не по собственному желанию приходилось человеку покидать зал в самый интересный момент...
Но на этот раз свободных мест в клубе почти не осталось.
- Начальство проявило гуманность, - сказал Костров Володе, усаживаясь рядом с ним. - Даже несколько полетов перенесли по такому поводу. Удивительно, но факт!
Володя с любопытством смотрел на сцену. Выглядела она необычно. Привычный занавес был снят совеем. Вместо него с потолка свешивался голубовато-серебристый экран. Он казался подвижным, словно непрерывно стекал вниз, струясь и переливаясь. Вдоль рампы вытянулся длинный и узкий блестящий ящик. Из боковых лож смотрели на сцену слепые глаза каких-то многочисленных странных прожекторов, установленных на сложной системе кронштейнов. Аппаратура казалась бутафорской, напоминала декорации фантастической пьесы.
Свет погас. И тотчас взметнулась, плеснула широкой волной увертюра, захлестнула зал. Одновременно стали возникать из пустоты тяжелые складки красной с золотом парчи. Еще несколько секунд - и на месте струящегося экрана повис знакомый всем традиционный занавес Большого театра. Аплодисменты даже заглушили музыку - такой реальной до малейших подробностей оказалась эта картина. Было просто невозможно поверить, что все это - лишь иллюзия, оптический эффект...
Занавес мягко раздвинулся, и аплодисменты вспыхнули с новой силой. Скромная клубная сцена вдруг намного раздалась в ширину и глубину, превратилась в роскошные княжеские палаты. Началось первое действие оперы. Декорации, костюмы, лица актеров, тончайшие световые оттенки - все было настолько реальным, что Володя никак не мог избавиться от ощущения, будто он чудом снова очутился в Москве, среди зрителей Большого театра. Он даже тряхнул головой, словно отбрасывая какое-то наваждение. Но нет, все осталось по-прежнему. Гремела свадебная песня, перебирали струны седые гусляры, высоко поднимали кубки гости...
Кажется, стоит лишь пройти вперед - и можно коснуться любого из актеров. Ну как убедить себя, что на самом деле сцена, декорации, артисты находятся за многие сотни километров?
Володя украдкой бросает взгляд на соседей. Восторженные глаза Кострова, застывший угловатый профиль Чумака, непривычная задумчивая улыбка на лице Соколова. Потом кто-то незнакомый, а за ним... Этот взгляд исподлобья, эту тугую прядь, упрямо упавшую на глаза, он может узнать мгновенно. Она!
Мелькнула мысль - а может быть, и это только эффект присутствия? Может быть, сюда проектируется часть зала театра, и она сидит там? Но нет, техника тут ни три чем. Вон, немного подальше, летчик, которого он почему-то заметил перед началом оперы.
Володя уже не видел, что делается на сцене... Кажется, весь мир сосредоточился для него в этом девичьем лице, почти неразличимом в полумраке зрительного зала.
Но как она здесь очутилась? Ведь всего неделю назад он писал Гале в Казахстан - правда, не рассчитывая, как всегда, на ответ...
- Замечательная ария, верно? - шепнул Костров.
- Не ждал, - рассеянно сказал Володя.
- Что же ждал? Да ты куда смотришь?
Сзади зашикали. Костров перехватил Володин взгляд, хмыкнул и замолчал.
Окончилось первое действие. Поплыл, сближаясь, занавес, и в клуб ворвался шум далеких аплодисментов - оттуда, из Большого театра. Потом оператор, следящий за аппаратурой, отключил звук, но тишина в зале не наступала. Зрители, поднявшись с мест, дружно хлопали в ладоши. Не артистам, которые, конечно, не могли их слышать, а инженерам, создателям нового вида трансляции.
Галя поднялась, привычно - таким знакомым и милым жестом - отброюила со лба волосы и вместе е подругой, высокой блондинкой, вышла в фойе. А Володя все сидел на месте...
Потом он все-таки вышел вслед за Костровым. Сергей оживленно рассказывал ему об устройстве аппаратуры, стараясь говорить как можно популярнее. Но Володя слушал плохо.
- Тебе что, понравилась эта девушка? - просто и бесцеремонно спросил Костров, перехватив взгляд Никитина.
- А ты знаешь ее?
- Конечно. Кого я тут не знаю? Галя Карева. Прибыла к нам недели две назад. Инженер-механик. Работает в четвертой насосной. Что еще? Веселая дивчина. Превосходная спортсменка. Кажется, характеристика достаточная...
- Мы учились с ней вместе, - сказал Володя. - И я... Словом, мы хорошо знакомы.
- Вот в чем дело! А я-то подумал... Так что же ты сидишь? Пойдем к ней! Небось, обрадуется встрече.
- Не надо. Потом. Видишь, это для меня не так просто...
Костров понял по-своему.
- Совсем забыл! - сказал он фальшивым тонам. - Мне надо с Чумаком об одном деле поговорить...
- Не убегай, Сережа. Мне одному совсем не подойти к ней.
И, словно боясь, что Сергей может не дослушать и уйти, он заговорил - быстро и взволнованно:
- Она училась на другом факультете и двумя курсами младше. Я часто видел ее, но подойти не решался. Потом узнал ее адрес и написал письмо - длинное и невероятно глупое... Однажды встретил ее в метро. Шел рядом и чувствовал себя последним дураком в мире. Даже слова не мог из себя вытянуть. И знаешь, с того времени я очень полюбил этот старый переход он ведет к станции "Площадь Свердлова". Белый такой, светлый, и идти по нему хорошо - под уклон. Часто потом туда приезжал, и как иду - о ней думаю... В институте ее встречал - то в столовой, то в коридоре. А что толку? Поздороваемся и все. Снова стал писать письма. На бумаге у меня здорово иногда получается, я только говорю неважно. Но ответа не было... Потом я окончил институт, уехал на Урал. Писал ей каждую неделю, и опять без ответа. А когда меня перевели в Москву, узнал, что она уехала по назначению - в Казахстан. Опять писал ей, и снова молчание. И вот - эта встреча. Понимаешь, что я сейчас чувствую?
- Понимаю. И думаю - тебе нужно с ней поговорить. Что письма, письмами все не скажешь.
- В следующий антракт я обязательно поговорю с ней, - тихо сказал Володя.
Возможно, со стороны кому-нибудь могло показаться странным, что Володя так легко стал рассказывать о самом сокровенном. Ведь он знал Кострова так мало! Но Сергей с первой же встречи показался Володе человеком, который всегда правильно поймет товарища.
Сам открытый и доверчивый, он вызывал к себе такое же отношение...
Но разговор не состоялся. Во время второго действия Галя неожиданно поднялась и, низко опустив голову, торопливо пошла к выходу. Только много дней спустя Володя узнал, что она получила вызов по своему карманному радиофону. На насосной станции, где работала Галя, произошла авария, и потребовалось срочное вмешательство механика. Но тогда Володя почему-то решил, что она просто не захотела с ним встречаться, даже пожертвовала из-за этого спектаклем. И он дал себе слово не быть больше назойливым. К тому же на следующий день начались тренировки...
Накануне
Профессор Дроздов прилетел рано утром. Володя занимался гимнастикой на спортивной площадке, когда у него над самой головой зарокотал турболет. Круглая серебристая машина вынырнула из рассветной мглы, повисла в воздухе и мягко опустилась неподалеку от дома, на бетонированной дорожке. Из нее легко выпрыгнул высокий человек в теплом голубом комбинезоне Космической службы. Его непокрытую голову венчала копна русых кудрей.