- Может быть, там опустимся? - указал Васюченко на ровное плато сбоку.
- А потом полкилометра будем прыгать по скалам? Не забудь - Шаффер ранен. Ладно, опускаюсь...
- Вот задача ученым, - заметил Васюченко. - Так расположить двигатели, чтобы можно было остановить машину... чуть не сказал "в воздухе", а самим спускаться, как с вертолета. Здорово было бы, верно? А сейчас из-за этого ядерного огня носа отсюда не высунешь...
Через несколько минут лунолет опустился в пяти шагах от входа в тоннель, где размещалась аппаратура автоматической станции.
Кострову как-то рассказывали, что при выборе места для этой станции было немало споров. Многие американские ученые возражали против предложенного разведчиками места из-за неудобных подходов к нему. Но все решила небольшая пещера в скале. В ней и было смонтировано оборудование. Снаружи остались только чаши локаторов и передающие антенны. Как и остальные четыре американские автоматические станции, "Эвдокс" круглые сутки посылала в пространство сигналы, передавала собранные данные.
Костров поднялся по узкой лестнице к входу в тоннель, который был расположен на высоте пяти метров. Васюченко карабкался следом. Кибернетическое устройство гостеприимно распахнуло перед ними двери шлюза. Через несколько минут камера наполнилась воздухом, и они шагнули в глубину тоннеля.
Станция состояла из трех герметических отсеков, заполненных аппаратурой. Внутри была создана микроатмосфера, и система солнечных батарей и аккумуляторов поддерживала постоянную температуру.
Шаффер сидел на полу, неудобно вытянув перед собой ногу. Цилиндрический шлем был раскрыт, и голова инженера беспомощно свешивалась набок. Его бледное, одутловатое лицо казалось мертвым.
Костров стремительно приблизился к американцу, осторожно взял его голову гибкими металлическими ладонями. Шаффер приподнял синие веки, но тут же они снова опустились.
- Жив! - обрадованно сказал Сергей, откидывая с лица стекло шлема.
Он раскрыл герметическую сумку с медикаментами, вытащил маленький тюбик, отвернул крышку. Потом осторожно выдавил несколько капель на сухие, бескровные губы американца. И тотчас же тот застонал, открыл глаза.
- Русские? - хриплым шепотом спросил Шаффер, разглядев скафандры гостей.
- Мы услышали ваш сигнал, - сказал Костров по-английски. - Что с вами?
- У меня, кажется, сломана нога. И еще ушиб головы. Проклятье!
- Как это случилось?
- Сам виноват. Оступился на верхней площадке - и головой вниз. Случись такое на Земле... А тут еще дешево отделался.
Шаффер болезненно сморщился, покрутил головой.
- И все это проклятое виски! Нужно мне было выпить перед тем, как поехал...
Костров и Васюченко быстро переглянулись. Странно было им слышать это признание!
- Я едва забрался снова наверх, - рассказывал Шаффер. - И угораздило же наших парней выбрать для станции такое местечко! Эти пять метров отняли у меня пять лет жизни...
- Повреждение устранено? - спросил Васюченко.
- Да, - не сразу ответил американец. - Я уже собирался ехать обратно, когда произошла эта проклятая история.
- Тогда все в порядке. Можно обратно. Вы не возражаете, если мы доставим вас в Луноград?
- Конечно, конечно! Я буду очень рад побывать у русских. У вас, знаю, хорошие врачи. Они меня мигом поставят...
Шаффер недоговорил. Внезапно раздался пронзительный, режущий уши свист. Лампы под низким потолком мигнули и погасли. Все трое ничего не успели, еще понять, а у их лиц щелкнули герметизаторы шлемов - сработали автоматические устройства, отключившие скафандры от внешней среды, как бывает в тех случаях, когда вдруг падает окружающее давление.
Темнота держалась всего несколько секунд. Свет, жаркий и слепящий, ринулся в отсек. Но это было не электричество. Прямо в глаза космонавтам били яростные лучи солнца. Там, где только что была гладкая пластикатовая стена, зияло рваное отверстие с вывороченными наружу краями. Разноцветные обрывки проводов беспомощно торчали в разные стороны. Один из них все еще мелко дрожал.
Герметически замкнутого, изолированного отсека больше не существовало. Вместо сухого и теплого, приятно пахнущего озоном воздуха людей окружала пустота, мертвый вакуум Луны.
Значительно позднее выяснилась причина случившегося. Шаффер обманул. Он прибыл, чтобы узнать, почему неожиданно повысилось давление микроатмосферы станции, но так и не успел приступить к работе. Несчастный случай произошел с ним еще до того, как он вошел в отсек.
Инженер просто побоялся сказать правду. Он подумал, что от русских можно ожидать всего. Начнут еще отыскивать повреждение, потом возьмутся за ремонт. А он так страдает. Нет, пусть станция летит хоть в преисподнюю, здоровье ему дороже...
Конечно, Шаффер не стал бы рассуждать так легко, если бы знал, что ему угрожает. А опасность над станцией нависла серьезная. Техник, побывавший здесь на прошлой неделе, неплотно прикрыл вентиль одного из кислородных баллонов. В результате давление в отсеке непрерывно повышалось.
А дальше сработала целая цепь случайностей. Предохранительный клапан был заглушен еще строителями станции. Стены, рассчитанные на давление в несколько атмосфер, в одном месте оказались проклееными, и проклееными на скорую руку. Огромная сила, ничем не уравновешиваемая снаружи, давила на слабый шов. И вот наступил момент, когда пластикатовая оболочка лопнула, и десятиметровая толща стены тоннеля не смогла удержать чудовищного напора воздуха изнутри. Стена обрушилась. Одновременно упала вниз и громадная скала, нависшая над входом.
Люди не пострадали. Но передатчик погиб - в него ударил камень, рикошетом отскочивший внутрь.
- Положеныще! - сказал Васюченко и поскреб металлический затылок.
- Ничего, выберемся, - бодро утешил Костров.
Но когда он с трудом протиснулся до пояса сквозь пролом, то увидел, что произошло самое неприятное. Лунолет, а также вездеход американца были погребены под грудой камней.
- Вручную за сутки не откопать, - заметил Костров.
- А кислорода у нас - часа на три. Что делать будем?
- Выход один. В прямом и переносном смысле. - И Костров решительно указал на зияющее в стене отверстие.
- А он?
- Вытащим. Как-нибудь. Провода, на худой конец, приспособим.
Только тут Костров заметил, что американец быстро и энергично что-то говорит. Однако слов не было слышно. Радиостанция в скафандре Шаффера была настроена на другую волну. Сергей выразительно покрутил руками у головы - не слышим. Американец понял, торопливо стал вращать верньер настройки своего приемо-передатчика. И Костров услышал его сбивчивый, торопливый голос:
- Я прошу вас, джентльмены, не оставлять меня здесь. Русские ведь не бросают соседей в беде, верно? Умоляю вас...
- Не говорите чепуху, - резко сказал Костров. - Конечно, мы заберем вас с собой. Иначе не может быть.
Спуск занял минут двадцать. Прыгать, держа на плечах Шаффера, Костров не рискнул, и они долго мастерили хитроумное приспособление из проводов, чтобы можно было осторожно опустить раненого. Наконец все очутились на ровной каменистой площадке, Еще раз убедившись, что машины отрыть невозможно, Костров и Васюченко стали советоваться - как быть дальше.
- Господа! - вмешался Шаффер. - Я предлагаю идти к "Вашингтону". Он ближе вашей базы километров на двадцать. И дорога лучше.
Костров задумался. С одной стороны, американец прав. Двадцать километров - не шутка, особенно, если запасы кислорода невелики. И в то же время несложный расчет показывает, что до американской базы "Георг Вашингтон" они успеют дойти лишь при одном условии - если оставят Шаффера. С такой ношей быстро не зашагаешь, и есть все основания задохнуться где-то на подступах к базе. Если же идти к Лунограду, шансов на спасение будет больше. Пусть дальше, пусть труднее дорога. Но товарищи должны выехать навстречу. Они не станут долго ждать. Луна есть Луна, тут человеку могут грозить сотни неожиданных опасностей.. Бороздин и Соколов обязательно вышлют на помощь вездеход...