Когда люди скрылись в лесу, мамонты молча повернулись и пошли прочь от места, признанного их инстинктом смертельно опасным для жизни.
Теперь в пещере Сперанского работали яростно, до полного изнеможения. Двое из шести разведчиков все время находились в забое: палили костёр, таскали воду, долбили ломом неподатливый базальт. Уже был пробит широкий лаз на три метра вглубь. Осталось ещё около четырех метров.
— За месяц добьём, — уверенно говорил Любимов, который почти безвылазно находился в пещере.
— Важно, кто кого опередит: мы со своей работой или газ из трещины, вот в чём вопрос, — безрадостно шутил Борис и с горечью рассматривал мозоли на своих ладонях, не сходившие вот уже несколько недель.
В свободное от работы время Орочко ходил по лесу и зорко высматривал ещё не ушедшего зверя. И, если ему встречался глупый лис или неповоротливый барсук, он брал хворостину и гонялся за ними до тех пор, пока не убеждался, что звери убежали в верхнюю половину кратера. Усков окрестил Орочко титулом начальника эвакопункта. В то же время агроном следил за посевами. Вечером докладывал:
— Ячмень раскустился. Степень кущения в среднем два и три десятых. Картофель взошёл, выпадов нет. Рассада чувствует себя нормально, но на днях потребует поливки. Какое будет указание, Владимир Иванович?
Тот слабо улыбался и отмахивался. Газ находился в трехстах метрах от огорода. Стоит ли думать теперь о поливе?
Чтобы обезопасить место работы, решили сложить вокруг входа в пещеру плотный каменный барьер: если газ зальёт весь кратер и подберётся к пещере, барьер защитит её на какое-то время.
Когда стена была закончена, то перед входом в пещеру получился огороженный дворик метров тридцати в длину и десяти — пятнадцати в ширину. Открытым оставался пока только лаз для разведчиков. В любой день, когда газ подойдёт к месту работы, люди могли заложить и замазать вход и остаться во дворике, откуда им прямой путь в пещеру и — может быть — в большой мир. В первую очередь во дворик перетащили алмазы. Потом сделали неприкосновенный запас пищи из вяленого мяса, рыбы и овощей. Натаскали много дров, выкопали и обмазали глиной небольшой бассейн и залили его водой. Теперь можно было ждать.
Усков, как и все, строго соблюдал очерёдность работы в пещере. Но, закончив свою смену, он брал геологический молоток и уходил в лес. Какая бы судьба ни ожидала их, а работать надо, о кратере надо иметь полное представление. Наслоения земной коры — раскрытая книга геологической истории Земли. Только читай.
Усков особенно упорно искал кимберлиты. Кроме тон алмазоносной «трубки», которую он нашёл вблизи пещеры Сперанского, ему удалось обнаружить кимберлитовую глину на дне озера. В ручье около озера он подобрал шесть алмазов величиной с лесной орех.
Однако, бродя по кратеру, Усков то и дело возвращался к границе, за которой не было жизни. Газ расходился все дальше и дальше. Он уже задушил обитателей реки — масса мёртвой рыбы плавала по поверхности озера; он крался по низинам, и трупы мелких животных — зайцев, ежей, бурундуков, — не успевших бежать, оставались на его пути.
Как-то геолог вместе с Орочко пошёл в верхнюю часть кратера осмотреть подход к террасе, куда их всех сбросил буран несколько месяцев назад.
Именно сюда, в верхний кратер, перекочевали теперь звери из нижнего кратера. Весело и шумно бродили по полянам бараны, неторопливо и озабоченно прохаживались медведи, мелкота кишела в траве и кустарниках.
— А вот и наши друзья! — воскликнул Орочко. Этот возглас относился к мамонтам. Они шли к людям, приветливо помахивая хоботами и опустив головы, словно кланялись знакомым.
Ускову и Орочко удалось взобраться на террасу.
— Вот мы почти и на свободе. Ещё метров пятьдесят — и вершина горы. Близко, не правда ли? — заметил геолог. — Близок локоток, да не укусишь!
— Мы спасём и животных, и растительность, — вдруг твёрдо заявил Усков. — Смотрите, Александр Алексеевич. Ширина перемычки в самом узком месте, где соединяются оба кратера, не больше трехсот — четырехсот метров. А по бокам отвесные, порядком потрескавшиеся стены. Если ничего иного не придумаем, то, как только вырвемся наружу и достанем взрывчатку, обрушим стены и отгородимся от нижнего кратера стеной. Западный погибнет. Пусть. Но вот этот, с животными и лесами, останется. Как заповедник!
— Но сперва надо выйти самим, — осторожно заметил Орочко.
Глава двадцать восьмая
В начале апреля на конечной станции шоссе Юг — Север, за тысячу с лишним километров от Хамадана, на берегу небольшой таёжной реки, где находилась геологическая база номер восемь, собралось необычайно много народа. Здесь были геологи, проводники, рабочие. Выделялись охотники-якуты в своих неизменных ичигах и кожаных куртках, покрытых сверху кухлянкой — тёплой накидкой из шкур молодых оленей, которая надевается через голову. Они сами вызвались идти на поиски исчезнувшей партии.
Все были вооружены. У каждого якута за спиной болтался винчестер. Геологи и рабочие имели кто охотничье ружьё, кто винтовку.
Недалеко от базы паслись олени. В тайге, где животные разгребали снег в поисках своей излюбленной пищи — ягеля, раздавался перезвон их бубенцов. Возле рубленых домиков и складов опытные погонщики комплектовали упряжки. Узкие ц длинные нарты подходили к амбарам, и таёжные жители умелыми руками укладывали на них ящики и мешки. Неподалёку пофыркивали маленькие, косматые лошадки. В яслях перед ними лежало свежее сено, в ящики насыпано вволю овса — лошадей откармливали перед долгой и трудной дорогой.
На солнцепёке лежали собаки. Их потяги были уже подобраны и прошли испытание. Косматые лайки, по семь — одиннадцать штук в потяге, уже привыкли друг к другу, перестали волноваться и теперь, свернувшись калачиком, посматривали на шумный лагерь.
Последние работы: чистят и проверяют ружья, набивают патроны, подгоняют вьюки, осматривают обувь ладно ли пригнана, не будет ли худо ноге. В походе обувь — самое важное. С часу на час ожидают приказа о выступлении.
Из домика выходят две женщины. Все взоры обращены на них: они — единственные женщины в этом отдалённом лагере. На них спортивные брюки, выпущенные поверх ичигов, такие же, как на мужчинах, брезентовые куртки с поясами и патронташи. На поясках — ножи, за плечами — винчестеры. Меховые шапки с ушами и тёплые перчатки довершают походное одеяние. По всему видно, что женщины также собираются в дальний путь.
Вот они подходят к лошадям, умело взнуздывают огрызающихся «якуток» и седлают их; кони пятятся, бью г ногами.
— Балуй! — предупреждающе крикнула одна из наездниц и легко вскочила в седло. Вторая последовала её примеру. — Куда это они?
— Объезжают своих лошадей. Молодцы! Это знаешь кто? Усковы. Настойчивые, однако! Вчера они с Андреем Ивановичем схватились. Он хотел задержать их здесь: опасно, мол, и далеко, а тут ещё какие-то бандиты в тайге шатаются. Куда там! И слышать не захотели. Оказывается, они уже не раз бывали в походах, знают и вьюк и седло. В общем, наши, таёжные!..
В тот же день у начальника поиска Андрея Ивановича Швеца состоялось совещание руководителей групп. Восемь человек склонились над картой. На ней чернела точка: база номер восемь От этой точки шли карандашные стрелки в самый центр белого пятна.
— Знакомьтесь с маршрутами, товарищи. Примерно до центра неизученного района все шесть партий пойдут параллельным курсом и будут проходить в день по двадцать — двадцать пять километров. Партия от партии на расстоянии десять — двадцать километров. Таким образом мы захватываем площадь в сотню километров шириной. Связь между группами поддерживают два самолёта. Попадётся что-нибудь интересное — сама ли группа Ускова или её следы — немедленно сигнализировать самолётам сдвоенным костром. На сдвоенный костёр равняться остальным партиям и прийти на помощь…
Майор Сидоренко напомнил:
— Надо договориться о сигнале, если обнаружат этих…
— Да… Если попадутся неизвестные, о которых мы уже говорили, действовать согласно указаниям: арестовать и под конвоем препроводить на базу. В случае сопротивления даётся право на защиту. О такого рода встрече сообщить самолётам тремя кострами. Когда пройдём двести — двести пятьдесят километров, всем собраться, обсудить положение. Место сбора укажут самолёты. Они сбросят вымпелы. Дальнейшие действия предпримем, сообразуясь с обстоятельствами. Возможно, придётся опять разойтись. Кстати, о месте сбора. В прошлый раз самолёты обнаружили за перевалом интересную долину с незамерзающей рекой, которая пропадает в очень узком ущелье или уходит в землю. Эта долина и будет нас интересовать в первую очередь. Усков упоминал о ней в своих донесениях.
— Когда выступаем, Андрей Иванович? — спросил кто-то.
— Завтра рано утром. К четвёртой группе, которая пойдёт прямо на норд, прикомандировываются Усковы и майор Сидоренко. Самолёты начнут патрулировать на третий день. Их номера: 06032 и 05640. Запомните.
Солнце было ещё где-то далеко за горизонтом, над морозной землёй ещё стояло раннее звёздное утро, которое ничем не отличается от ночи, но на базе уже началось движение. Скрипели полозья нарт. Повизгивали дрожащие от нетерпения собаки. Разведчики, седлая лошадей, разговаривали вполголоса, словно стеснялись нарушить ночную тишину. В темноте мелькали фонари, слышалась приглушённая команда. Но вот все смолкло. Первыми вышли низкорослые лыжники в кухлянках и молча, как призраки, пересекли заснеженную речку. За ними потянулись собачьи упряжки. Раздалось характерное «хох-хох-хох!» погонщиков, и длинная чёрная лента людей, оленей, собак и вьючных лошадей вползла в лес и там, словно гигантский веер, распустилась шестью линиями.
Последние слова расставания, пожелания счастливого пути — и поисковые группы пошли каждая своей дорогой. На обледеневшем насте остались только неглубокие следы полозьев да узкие тропинки, пробитые мохнатыми ногами вьючных лошадей.
База опустела. Остались сторож и радист, Уже на третий день пути, при подъёме на пологую каменистую сопку, один из охотников второй группы увидел дерево с крестообразной зарубкой на коре.
— Свежая, — уверенно заявил охотник. — Смола ещё не побелела. Топором сделано, маленьким топором, какой у Николая есть. Они!
Километров через восемь встретилась ещё такая же зарубка. Группа уверенно пошла теперь по следам Любимова, чуть отклонившись к востоку от первоначального курса. Дали знать Швецу. Он приехал на собаках, осмотрел зарубки и одобрил новый маршрут. После этого вторая и четвёртая группы уже на шестой день пути настолько сблизились, что с вершины сопок часто видели одна другую. Самолёты летали от группы к группе, но заветных дымков нигде не видели.
На одиннадцатый день четвёртая группа вошла в узкое ущелье, прошла несколько километров и остановилась. Дальше хода не было. Или возвращаться, или карабкаться по узкой тропочке вверх.
Проводник, не сходя с лошади, заявил:
— Голову сломишь на этой тропе. По ней человек не пройдёт. Надо назад, в обход.
— В это время Вера Ускова что-то заметила. Она соскочила с лошади и нагнулась: на жёсткой глине ясно проступал след кованого конского копыта.
Спешились, походили кругом. Да, следы копей: обычные шипы буквой «Н», какими ковали лошадей во всех партиях треста. Сомнения отпали: партия 14-бис прошла именно по этой тропе.
— В горах так: где пролетит орёл, там пройдёт олень. Где пройдёт олень, геолог обязательно пролезет, — пошутил Швец, и группа тронулась по узкой тропинке. Коней повели под уздцы.
Вот и самое опасное место.
Вера шла, прижавшись к камням. Она не знала, что в этом месте сорвался Борис и что его спас проводник.
Подъем прошёл благополучно. Группа ускорила шаг и шла вверх и вверх, пока не открылась великолепная панорама огромной долины с уже освободившимися от снега полянами, густыми лесами и быстрой рекой, которая с рёвом и шумом катила свои воды под гору, в дикий водоворот.
Никто уже не сомневался, что пропавшая партия спустилась именно в эту долину. Мог ли геолог пройти мимо такого заманчивого уголка природы?
Все как зачарованные осматривали с высоты широкую долину, острые пики горных цепей, окаймлявших её, чёрные трещины горных распадков. И леса, леса, леса, покрывавшие весь этот таинственный край!
«Они где-то здесь, — подумала Варвара Петровна, и у неё сжалось сердце. — Но живы ли?» Вера подошла к матери и обняла её. Девушка думала о том же.
Майор Сидоренко сел на камень и долго рассматривал долину в бинокль. Интересное местечко… Майор водил биноклем вправо и влево.
Ничто не нарушало первозданного покоя природы. Безлюдье, и тишина, и гул падающей воды, к которому ухо привыкает так же скоро, как к тиканью часов в тихой комнате, — вот как встретила долина Бешеной реки новую группу пришельцев. Но вдруг что-то блеснуло. Ещё и ещё раз. Какой-то посторонний предмет… Что это может быть? Никак не разглядишь. Майор злился на свои глаза, на бинокль и наконец обернулся к Вере:
— Посмотрите! Что там поблёскивает на берегу? Вон там, близко от воды…
Девушка долго шарила биноклем по берегу.
— По-моему, консервная банка, — сказала она наконец. — А выше в кустах я вижу колья… Остов палатки и… и… рогач для костра.
— В таком случае пошли, товарищи, — заторопился Швец. — Спускаться будем здесь, прямо к устью.