Сначала мне не удавалось уловить ритм этих чередований, но через несколько дней установилась поразительная регулярность и держалась такой в течение 40 часов: за пароксизмом, длящимся около двух минут, следовал 27-минутный период покоя. Мне кажется, что такую строгую ритмичность можно отнести только за счет механизма, аналогичного механизму, управляющему деятельностью гейзеров[12].
Новым, значительно замедлившимся потокам потребовалось несколько недель, чтобы залить окрестность, и у меня было достаточно времени, чтобы с ними ознакомиться.
При условии, что ветер дует сзади, можно приблизиться к лавовому потоку на расстояние одного шага. Конечно, и здесь жар велик, но все-таки его можно вытерпеть. Однажды мы с Пайей воспользовались лавой, чтобы испечь на тарелке яйца. В другой раз, пробегая вдоль «моих» потоков (я в конце концов стал считать вулкан и все его проявления своей собственностью), я оказался свидетелем очень красивого зрелища.
Лава двигалась, как всегда просачиваясь из-под вновь образовавшегося панциря, все время стремившегося ее укрыть; но здесь фронт потока достиг скалистого обрыва высотой 5—6 метров, и расплавленная масса, незаметно подобравшись к его краю, рухнула вниз, в пустоту, странно замедленным огненным каскадом. Она даже не падала, а спускалась сплошной вязкой пеленой. Этот вертикальный спуск, хотя и медленный, был все же слишком быстр для образования коры, и только в самом низу тонкая пленка тушила яркий багрянец этого удивительного «огнепада».
Два других потока такой же ширины, как первый (2—3 метра), подошли к тому же краю обрыва и спустились рядом двумя новыми каскадами. Поверхностная завеса вследствие охлаждения книзу утолщалась, превращаясь в серую, все еще пластическую толстую оболочку. Увлекаемая вниз находившейся под ней массой, она сморщивалась в поперечные валы, на последнем пределе пластичности утолщавшиеся, скручивавшиеся и превращавшиеся в серовато-черные с синевой толстейшие канаты. Я присутствовал при образовании на моих глазах знаменитых волнистых лав laves cordee, ropy lavos или пахой хой гавайских вулканов и хеллухраун Исландии. Но иногда волнистая кора трескалась, и из трещин текла раскаленная лава. Стена из трех каскадов пламенела красивым ярким пурпуром. В восьми шагах я с трудом мог выносить излучение текущего вещества с температурой 1000°. Пришлось отступить назад один раз, затем второй, потому что потоки, встретив горизонтальную поверхность, вдруг стали протягивать ко мне свои страшные щупальца. С верха обрыва вязкая лава с тихим шипением все падала и падала.
Мне стало понятно происхождение легенд о драконе, встречающихся в мифологии у разных народов в разных концах земли. Древние греки видели вязкие лавы Этны, Стромболи и Санторина. Гидра с ее непрерывно отрастающими семью головами – разве это не воплощение багрового потока с его черной застывшей корой? Он кажется то совсем остановившимся, то опять начинает вытягивать пылающие головы и здесь, и тут, и еще там, невзирая ни на какие преграды.
Японцам, китайцам и другим народам Дальнего Востока были знакомы эти стоголовые чудища. Даже скандинавы видели, как они поднимают головы среди мрака полярной ночи.
Однажды утром я оказался лицом к лицу с одним из таких bestes feu jetent (зверем, изрыгагощим пламя). Его огнедышащая пасть раскрывалась прямо передо мной. Ярко-красная глотка медленно задыхалась, я видел трепещуще-струящиеся оболочки, в то время как ее сернистое дыхание выделяло фиолетовые клубы дыма. За огненными губами торчали острые подвижные клыки. Иногда ярость чудовища умерялась, оно как будто переводило дух; жар спадал, распухший язык вяло опускался, острые, нацеленные на жертву клыки прятались. Но тотчас отвратительные челюсти, злобно оскалившись, раздвигались вновь.
Это было только зияющее отверстие небольшого паразитного конуса, а я только геолог, наблюдавший вулкан в век атомной энергии. У сверхъестественного чудовища не было никаких шансов заставить меня потерять голову. Но каковы были бы мои мысли, каков ужас, какой бесконечный мертвящий страх пробудила бы в моей душе подобного рода встреча, будь я пастухом или моряком Кампании или Сицилии, а встреча произошла бы 300 лет назад на склонах одного из средиземноморских вулканов!
Как же мне в моем рассказе не вспомнить о драконе?!
Большая кальдера
Китуро агонизировал...
Извержение раскаленных выбросов совсем прекратилось, настала очередь излияния лавы. Вскоре с края воронки уже ничего нельзя было разглядеть, кроме темной красноты жерла, откуда спокойно выделялись синие пары.
Моя служба окончилась, и надо было возвращаться в Европу, но до отъезда я решил навестить моего друга Ришара. После трехдневной остановки у друзей в Руанде, плантация которых находится на высоте более 2 километров на склонах вулкана Мугавура[13] я поехал в Уганду. Среди полей пиретрума, поднимающихся уступами и красиво обрисовывающих волнистые контуры горы, я быстро отдохнул от усталости после недавнего удачного подъема на дивные Лунные горы (Рувензори, 5119 метров).
Затем пошла бесконечная угандийская саванна. День за днем развертывала она передо мной мягкие волны высоких трав. Иногда попадались кусты протеи, похожие на карликовые яблони, зонтики акаций, канделябровидные молочаи и через большие промежутки группы манговых деревьев и банановые рощи с приютившейся среди них деревней.
Я чувствовал себя счастливым, когда совсем один ехал в видавшем виды автомобиле, приближаясь к дому, покинутому 40 месяцев назад... Я пока еще не сожалел об отсутствии всегда осторожного, преданного Пайи... Пайя поступил теперь к моему другу Годенну. Очень осмотрительный, он дал согласие перейти к нему только после того, как провел долгие дни и ночи с нами обоими на склонах Рувензори. С порога маленького приюта на высоте 4550 метров он смотрел нам вслед, когда мы выступили для последнего, конечного этапа подъема, и ждал 32 часа, пока длился поход. При возвращении нас встретила его широкая улыбка и большая кастрюля какого-то месива его собственного изобретения. Наконец он решился сменить хозяина.
Мы пожали друг другу руки, и я последний раз заглянул в добрые глаза моего друга.
– Ну, Пайя, счастливо оставаться!
– Счастливый путь, бвана!
Плантация Ришаров расположена на высоте 2000 метров в прекрасном кедровом лесу на крутом склоне Большой сбросовой долины (Рифта).
Этот грандиозный разлом глубиной в несколько сот метров рассекает весь восток Африканского континента. На окаймляющем ее с двух сторон плато кое-где за счет вторичных трещин возникли вулканы. К их числу относятся потухшие гиганты Элгон и Кения. Но сам Рифт сплошь усеян вулканическими конусами. Из дома, построенного из кедрового дерева самим Ришаром, открывается вид на колоссальную кальдеру вулкана Мененгаи. Как ни велика она казалась оттуда, но все же я был поражен, когда Ришар сказал, что ее ширина равняется почти 10 километрам. Эта огромная впадина, местами достигающая глубины 300 метров, вероятно, обязана своим происхождением взрыву, снесшему бывший здесь некогда конус. Сейчас вулкан спит, и из кратера струится только несколько белых фумарол.
Сверху дно кальдеры казалось ровным, на самом же деле оно представляет собой ряд долинок и холмов, местами даже пересеченных ущельями и пропастями. Обо всем этом я составил себе представление на следующий день, когда мы проникли через брешь в стене кальдеры в ее изолированный мир. То, что казалось издали травяной или кустарниковой растительностью, на самом деле оказалось довольно густыми джунглями, где были и крупные деревья. Как только туда попадаешь, совершенно теряешь представление, что находишься в кратере.
12
Известно, что гейзеры всегда расположены в вулканических областях; они представляют собой струи воды и пара, выбрасываемые вертикально (иногда на очень большую высоту) через более или менее правильные промежутки.
Гейзеры, вероятно, возникают вследствие давления газа, поднимающегося из глубин по ходу трещин. В некоторых местах газы не могут свободно выделяться из-за мешающего им двойного колена в виде буквы Z, в котором скапливаются грунтовые воды. Но подступающие газы постепенно подталкивают воду к последнему каналу. Когда нижняя поверхность воды достигает последнего колена, то газ, давление которого в это время уже превышает атмосферное + вес водяного столба, проникает сквозь воду и, вылетая с большой силой, увлекает ее за собой. Это явление называется извержением гейзера. После извержения опять наступает фаза покоя, во время которого канал вновь наполняется водой, препятствующей выходу магматических газов, которые накапливаются в коленах.