— Вверх по течению Андуина… Эмин Майл не оказал никакого сопротивления. Поселок пытается вести себя так, как будто ничего не происходит. В противовес этому, Рось сопротивлялась яростно, и ее выжгли. Но эти рапорта Вы видели. Из-за потерь в Роси и под Изенгардом продвижение на север приостановлено. Можно не сомневаться, что семьи всех, сопротивляющихся нам — наверняка и Синих Драконов — отправлены в Ноттингем или Тхас, куда мы еще не добрались.
— Ничего, — уже откровенно зевнул Нгуен Бань. — Доберемся… Ну, зато с зерновым поясом все тихо и мирно, точь-в-точь как мы предполагали перед высадкой. Администрация занимается своими делами, налог едой собирается и уплачивается. Жители не режут солдат; а пехотинцы ведут себя на удивление вежливо и платят за все, что берут в барах и на рынках.
— Там почти нет игроков, — заметила Минни Тауэр. — В основном, переселенцы, равнодушные к смене властей до тех пор, пока лично их не бьют мордой об стол. К тому же, почти каждый сотый колонист в зерновом поясе — из Дома Куриту. Как видите, в тех местах, где можно было внедрять людей, наша стратегия себя оправдала.
— Мне кажется, — качнул головой Нгуен Бань, — Дело в отсутствии на Арде единого государства. Суть государства — защита от внешних врагов. Мы, армия Дома Куриту, слишком привыкли ломать системы, имеющие именно такое назначение. А тут лоскутное пестрое одеяло, для каждого клочка земли изволь вырабатывать отдельную политику.
— Прошу простить мою дерзость, — не согласилась с начальником Минни Тауэр, — В моем понимании смысл государства — упорядочение, борьба с хаосом. Если посмотреть с этой точки зрения, государство на Арде очень эффективно. Десять лет все силы уходят только в колонизацию, ни одного крупного возмущения, не говоря уж о дележке власти или чем-то подобном.
Бесшумно вошел ординарец с подносом, на котором размещались три пузатых чайника и десяток чашек. Один из чайников поставили на генеральский стол. Нгуен Бань нетерпеливо схватил две чашки, наполнил их горячим черным напитком и жестом предложил собеседнице одну из них. Минни взяла чашку, покачала в руках и отставила: горячий. Нгуен Бань, не обращая внимания на температуру, принялся отхлебывать свою порцию мелкими глотками.
— Не могу пить кофе, — пояснил он чуть погодя. — Сразу давление подскакивает, глаза — хлоп! Торчат из середины лба. Только чаем и спасаюсь.
Минни Тауэр невольно улыбнулась: чем-то спасаться надо. Штабы, как правило, работают ночью: лишь к позднему вечеру донесения об утренних или полуденных событиях отражаются на картах. К полуночи сбор данных закончен; до часу или двух командующий вырабатывает решение, а с трех часов самый пик: принятое решение оформляется в пачку приказов, приказы шифруются и поступают на узел связи. А если связью почему-либо пользоваться запрещено, то смурные с недосыпа офицеры хватают опечатаные пакеты, будят крепких сержантов охраны и вместе с ними развозят по частям задачи на уже разгорающийся день. Днем же большинство штабников участвуют во всяких проверках, комиссиях, совещаниях — так что спящими штабных крыс видел разве что господь Бог. Да и то, наверное, только в мирное время.
Некоторое время все в молчании пили чай. Потом Нгуен Бань с видимым сожалением отставил чашку, потянулся и спросил:
— Ну, а что у нас в Харлонде, Эккоре, Лиссе? Одним словом, на Побережье?
— Побережье гуляет… — зачаровано произнесла Изабелла, опираясь на планшир.
Барк шел в километре от пляжей, звенящих смехом, восторженными воплями, веселым плеском. Ливия Харт с Изабеллой вместе стояли на юте и разглядывали берега Анфаласа.
Изабелла волновалась:
— Ливия, как же так? Ведь я слушала радио. Дом Куриту высадился в Осгилиате. Прошло целых пять дней, почти неделя! А никто так ничего и не сделал. Неужели на Арде нет какой-нибудь милиции, сил безопасности, ну хоть чего-нибудь в этом роде?
Капитан "Стальной розы" пожала загорелыми плечами:
— Ты же не видела у нас войск, правда? Разве что — полиция в портах и райцентрах зернового пояса, но эти хороши утихомиривать пьяных. Против боевых роботов от них толку мало.
— Как же так вышло?
— Очень просто! — Ливия Харт печально улыбнулась, вспоминая что-то, — Мы все порознь, понимаешь? Еще когда задумывали колонизацию, стоило бы подумать о ядре, вокруг которого потом уже строить общество Арды в целом. Сначала мы думали, что Игра нас вывезет, но ошиблись. В Игре один только Лесник попытался всех объединить.
— Я помню! — воскликнула Изабелла, — Ты начинала говорить об этом в таверне, когда я пришла наниматься, но не досказала. Расскажи, пожалуйста, очень интересно!
Ливия тяжело вздохнула:
— Да что тут расскажешь… Игра в войнушку, все равно, как у детей.
— Ну, госпожа капитан, тут я не соглашаюсь! — Изабелла посерьезнела. — Я еще не забыла, как мы детьми во дворе играли. Даже компанией на озеро сходить, и то — всех обзвони, каждого упроси, кто хочет удочки взять, а кто плавки, кто надувной матрас, а кто, наоборот, идти налегке. Кто с ночевкой, а кого мама отпускает, самое большее, на три часа… А Лесник, что там ни говори, исхитрился убедить целых четыре команды — каждая из которых сама по себе клубок интриг! — двигаться в ту сторону, которую он считал нужной.
— При всем при этом как раз интриговать-то он и не умеет! — хихикнула Ливия. — Дипломатией у него заведовал Всадник Роханский. Про Всадника шутили, что он единственный, умеющий не только создать империю в седле, но и управлять ею из седла.
— А дальше? Ливия, ну пожалуйста, ведь правда интересно!
Ливия Харт поняла, что уход от объяснений лишь затягивает беседу, и сдалась:
— Если женщина чего-нибудь хочет, лучше не ждать, пока она возьмет это сама! Ну, были там походы и сражения, и даже довольно много. Лесник, помнится, шутил, что хоть верхом научился ездить. В итоге к Роланду примкнули Синие Драконы и Рось, хотя по жизни Тейчи того же Боярина на дух не переваривал. К Леснику присоединились Гимли Изенгардский, Морийские гномы, Всадник и Бренк со своими индейцами. На юге Лесник завоевал Бельтан, с тех пор, кстати, Фангорн и Бельтан считаются одной командой. На севере империя несколько раз осаждала Ноттингем. На западе только Андрей Норвежец устоял. Ну, Роланд крепче всех держался, конечно. Известность Лесник получил именно в той войне. До Первой Посадки и несколько лет после нее никто из нас даже имени его не знал.
Но потом — каюсь, не без моей подачи — стали поговаривать, что Лесник-де вымещает в Игре свою обиду на бросившую его Валькирию. Понемногу империя Лесника развалилась. Да, наверное, и интерес со временем стал угасать. Нельзя ведь играть в одно и то же добрых три года! А может быть, Лесник нашел себе какую-нибудь дриаду и ему быстро стало не до войн. Тогда команда дриад только появилась, Фангорн и землю им выделил, и помогал отстраиваться, дриадам было за что благодарить Лесника. А девочки там ого!
— Ну, мы и сами тут ничего себе, — ревниво повернулась Изабелла к заполненной туристами галерее:
— Вон как на нас паладины пялятся!
Капитан "Стальной розы" только рассмеялась в ответ.
— А что! — не успокоилась Изабелла, — Ведь про все эти походы, переговоры, союзы, новые команды можно такой роман написать! Там же за всеми событиями стоят люди. Каждый чего-нибудь хотел. Разве не заманчиво наблюдать, как из отдельных желаний, действий, вырастает большая целостная картина?
Ливия призадумалась, потом решительно возразила:
— Получится перумятина с луком.
— Что-что?
— Ну, как мой бортовой журнал, понимаешь? "Девятнадцать тридцать — слева по борту две галеры. Девятнадцать сорок пять: открыл огонь левым бортом. Девятнадцать пятьдесят: цель номер один потеряла ход. Двадцать двадцать пять: цель номер два ушла за пределы видимости". На мой взгляд, в книге должна быть хоть какая-то мысль, идея, или ощущение, которое автор своими персонажами высказывает. Чтобы от прочтения послевкусие оставалось. Если же остатка в памяти нет, так лучше и впрямь издать мой бортовой журнал. Сюжетов типа "пришел-увидел-и-так-далее" в нем полно. А по драматичности сухая хроника нашего с тобой плавания в урагане запросто переплюнет любую проблему, мучительно высосанную автором из пальца, чтобы читателя развлечь, а книгу украсить.