Это история дремлющей земли, которая была разбужена целеустремленностью энтузиастов. Приход цивилизации на эту землю зафиксирован летописцами Первого флота, описавших, как новые переселенцы выгружали привезенное с собой добро, расчищали лесистые склоны Сиднейской бухты, возводили первое жилье. Стук топора — удары английской стали о древние эвкалипты — нарушил тишину девственной природы. Благодаря научным устремлениям Кука и неутомимой прозорливости Филлипа эта странная и далекая цитадель природы вышла из забвения.
Пришельцы привезли с собой скот, растения и инструменты. Они также взяли с собой ментальный инструментарий, сформированный объективной рациональностью Просвещения и связанной с ней верой в человеческие способности. Для них были свойственны моральная определенность и незыблемое чувство долга, присущие евангелическому христианству, а также неодолимое стремление к приобретательству, рожденное рынком. Благодаря такому образу мыслей и действий установилось европейское господство над остальным миром. А оно, в свою очередь, сформировало определенное понимание того, что есть экономика, ресурсы, мореплавание, торговля, ботаника, зоология, антропология — и история.
История стала новым механизмом регулирования и управления природой, понимания событий и даже влияния на них. Новое осознание географии и хронологии, пространства и времени как объективно заданных и измеряемых явлений содействовало пониманию истории как отрасли знаний, не зависящей от позиции наблюдателя, хотя в то же время оно отражало непрекращающийся процесс совершенствования и прогресса, оправдывающих приход нового на смену старому. В этом смысле история Австралии стала одной из последних глав в британской, европейской и мировой истории.
Такая версия рождения Австралии подчеркивала ее необычность и архаичную новизну. Во флоре и в фауне, даже в ее жителях смешались все существующие классификации; они были одновременно и старыми и новыми. Однопроходные и сумчатые — теплокровные животные, размножавшиеся яйцами или носившие детенышей в сумке, воспринимались как первобытные предшественники плацентарного млекопитающего и в то же время как причуда природы. Именно это привело в замешательство судью и поэта Нового Южного Уэльса первых лет Баррона Филда.
Кенгуру! Кенгуру!
Ты — дух Австралии самой
С ее воссозданной судьбой,
Отринувшей свое уединенье
И возвестившей скорое рожденье
На свете новой части пятой —
Наследницы, счастливо воспринятой… 1
В этом варианте австралийской истории новизна места (до того как стать Новым Южным Уэльсом, Австралия называлась Новой Голландией) сглаживалась причастностью ее судьбы к имперским истокам. Колониальная история начинается с британских и европейских достижений. За грубыми импровизациями на самой дальней границе поселений Британской империи стояло наследие институтов, обычаев и ожиданий. Военно-морской офицер, который в 1803 г. наблюдал за усилиями группы каторжан, впрягшихся в телегу, по самые оси увязшей в нескончаемых песках дюн, успокаивал себя предвидением рождения «второго Рима, вырастающего из коалиции этих бандитов… который не будет иметь себе равных в обращении с оружием и в занятиях искусством».
Селение это было впоследствии всеми покинуто, офицер вернулся в Англию, а другие не уехали — остались и превратили его мечты в реальность. Но они уже не представляли себе Австралию как имитацию чего-то уже существующего, они изобретали нечто совершенно новое — Новый Свет, который сможет избежать ошибок Старого Света. тех, кто пришел вслед за Первым флотом, этот просторный остров-континент открывал возможность расстаться с бедностью, классовыми различиями, привилегиями и начать все заново. С превращением к середине XIX в. колонии для преступников в свободные, самоуправляемые доминионы сместились акценты — на смену колониальному копированию пришло национальное экспериментирование. С началом золотой лихорадки, заселением земель и ростом городов мысль повернулась от зависимости к самостоятельности и от истории, разрабатывавшей имперское наследие, к истории процесса самопознания.
1
Перевод О.А. Зимарина. Во всех случаях, когда автор перевода не указан, им являются переводчики данной книги.