В период основания колонии, кроме того, были определены основные условия содержания заключенных. Те, кто находился на общественных работах и на государственном довольствии, работали в первой половине дня, а затем им разрешалось работать на себя — зарабатывать на оплату жилья, поскольку правительство их жильем не обеспечивало, и на спиртное, табак или другие «утехи». Те, кто был определен к хозяину, получали от него питание и жилье, а нередко тоже дополнительный доход — учетные книги лавочников свидетельствуют о разных покупках, сделанных каторжниками, вплоть до нарядной одежды. В обоих случаях дисциплина наводилась с помощью плети; могли применяться порки до 500 ударов, но только по указанию судьи. К тем, кто продолжал проявлять неповиновение, применялись дальнейшие санкции, в том числе перевод в специальный штрафной поселок, организованный в Ньюкасле в 1804 г. Эти карательные меры дополнялись «пряником» в виде досрочного освобождения, дававшего право работать на себя, — это новшество ввел губернатор Кинг. Женщины-заключенные, не имевшие партнера или не назначенные прислугой, выполняли более легкие работы, хотя в первые годы некоторые из них подвергались порке; обычным наказанием было заключение под стражу.
После истечения срока приговора или при досрочном помиловании законченный получал свободу. К 1800 г. две трети колонистов Нового Южного Уэльса были свободными, но большинство из них были бывшими каторжниками, и избавиться от этого статуса было нелегко. Даже те, у кого не было шрамов на спине, в глазах уважаемых колонистов несли на себе несмываемое клеймо. Разногласия между «избранными» и «отбывшими срок» — теми, кто прибыл свободным, — и сосланными касались всех аспектов коллективной жизни в замкнутом, тесном обществе и находили продолжение в следующих поколениях, пока в конце концов «местных уроженцев» не стало больше по численности и среди колонистов не возобладали их воззрения.
В 1808 г. офицеры Новоюжноуэльского корпуса свергли губернатора Уильяма Блая. Карикатуру, изображающую, как солдаты якобы нашли Блая, спрятавшегося у себя под кроватью в Доме правительства, одержавшая победу хунта выставила в Сиднее (Библиотека Митчелла)
Ответная реакция каторжников не поддается однозначной оценке. Те из историков, кто стремится «нормализовать» опыт каторжников, подчеркивают сравнительные преимущества новых возможностей, более хороший климат и питание, их демографическую активность и права, парадоксальным образом заново восстановленные в условиях режима, в котором место социальных связей и обычаев заняли нормы и правила. В этих аргументах многое справедливо: некоторые каторжники накопили значительные состояния, большинство из них лучше питалось, их дети находились в более благоприятной ситуации, они острее чувствовали свои права, чем сельскохозяйственные рабочие или городская беднота в Великобритании.
Тем не менее как измерить в этих сопоставлениях роль тирании плети? Как просчитать одиночество и оторванность от родных, неизбежность подчинения произволу и абсолютную беспросветность будущего? С самых первых лет некоторые заключенные предпочитали либо скрываться в лесах, либо, рискуя жизнью, уходить в океан на утлых суденышках. Джордж Басс, хирург и мореплаватель, который в 1797 г. впервые прошел проливом (названным его именем), отделявшим Землю Ван-Димена от материка, обнаружил на необитаемом острове пять беглецов и вернул их на берег, откуда им предстояло пройти пешком 700 км до Сиднея. Некоторые заключенные, скрываясь от правосудия, погибали, другие подолгу жили среди аборигенов. В 1791 г. группа из двадцати одного каторжника отправилась на север от Парраматты и на вопрос одного из колонистов, куда они направляются, ответили: «В Китай».
Офицеры, сообщившие об этой нелепой затее, истолковали ответ заключенных как свидетельство их полного невежества, на что, вероятно, те и рассчитывали. В отношениях между надзирателями и заключенными проявлялся взаимный антагонизм: в противовес официальной и принудительно навязанной власти преступники создали свой собственный стиль личного общения, использовали блатной язык бывалых каторжан и соответствующие способы уклонения от обязанностей даже при видимости повиновения. Характер подчинения и сопротивления определялся официальными правилами, правами, установленными британскими законами, а также менее ощутимыми, но иногда более действенными понятиями обладания правом, заложенными в народных обычаях. Заключенные пользовались своим знанием норм и правил, подавая жалобы по поводу жестокого обращения или недостаточного питания. Они проводили коллективные акции протеста: отказ от работы, порчу имущества, демонстрации молчаливого несогласия или театральных жестов, как это сделала, например, группа женщин-заключенных, которые повернулись спиной к губернатору и, задрав юбки, пошлепали себя по ягодицам.