Британцы заняли лишь небольшую часть Юго-Восточной Австралии. На Земле Ван-Димена они расположились на центральной равнине; в Новом Южном Уэльсе распространились на север и юг вдоль побережья и на запад по трансальпийским склонам. Охотники на тюленей и другие искатели приключений пытались пройти дальше, но заселение материка было ограничено дугой в 150 км от Сиднея. Если к тому времени на Земле Ван-Димена завоеватели численно превосходили аборигенов, то в Новом Южном Уэльсе они все еще оставались в меньшинстве, составлявшем, видимо, не более одной трети всего населения. В центральной и западной части Нового Южного Уэльса было много аборигенных народов, но гораздо больше их жило на севере и западе континента, где они еще не повстречали белого человека, не видели его скот и сельскохозяйственные культуры и не слышали звука его мушкета. И тем не менее пришествие завоевателей оставило там свои следы, так же как остались шрамы от оспы у выживших в период распространения этой болезни, завезенной колонистами. Эти следы поселения служили плацдармом для последовавшей за ним гораздо более быстрой экспансии, верными признаками которой стали опустевшие тюленьи лежбища, вырубленные деревья и истощенные пахотные земли, предвещавшие дальнейшее опустошение.
Империя переселенцев, по словам одного американского географа, означала «укоренение европейцев на завоеванных землях», трансплантацию технологий, институтов и образа мыслей таким образом, что «колонии переселенцев стали жить собственной жизнью настолько, что ничего подобного не было ни в каких других имперских владениях». Процесс колонизации в Австралии был очевиден, но не менее очевидным был и связанный с ним процесс приспособления к новому месту со стороны колонистов. В новой жизни сливалось то, что они привезли с собой, с тем, что они нашли здесь. «Безусловно, это новый мир, новое творение. Каждое растение, каждая раковина, дерево, рыба и животное, птица, насекомое отличаются от старого мира», — писал Томас Палмер3, миссионер-унитарий, радикал, высланный из Шотландии за подстрекательство к мятежу. И для него условия жизни изменялись. Он был свободен от обычных ограничений, имел право заниматься торговлей и судостроением и даже посылать свои критические замечания в адрес губернатора Хантера. Все здесь было шиворот-навыворот, и даже попытки воссоздания знакомых институтов рождали некоторый гибрид. Сформировалось энергичное и зачастую озлобленное общество, в котором неволя означает свободу, джентльмен ропщет, а отверженный пользуется расположением губернатора. Но затем, после прибытия комиссара Бигге, империя нанесла ответный удар.
Глава 4. Освобождение (1822–1850)
Через месяц после прибытия Джона Бигге в Сидней у него возникли разногласия с Лакланом Маккуори по поводу назначения освобожденного из заключения хирурга Уильяма Редферна на должность мирового судьи. За последующие 15 месяцев своего расследования комиссар пришел к выводам о будущем австралийских колоний, которые находились в явном противоречии с представлениями губернатора. Вероятно, эти разногласия были неизбежны. У Бигге и Маккуори было разное происхождение, образование, темперамент и ожидания в отношении империи. Маккуори — профессиональный военный и горячий сторонник патернализма — всегда считал Новый Южный Уэльс «крупномасштабным исправительным учреждением или убежищем». Здешнему обществу, по его мнению, было предначертано превратиться из пенитенциарного в свободное и «однажды стать одной из величайших и самых процветающих колоний, принадлежащих Британской империи», но это будет зависеть от реабилитации преступников под попечительством самого Маккуори. Бигге, хладнокровный и методичный, а к тому же и более молодой, привнес с собой менталитет юриста и склонность к оценке местной ситуации по английским стандартам.
3
Палмер Томас (1747–1802), принадлежал к числу диссидентов внутри Англиканской церкви, выступавших с позиций унитаризма и отрицания троичности Бога.