Первые три десятилетия, прошедшие со времен открытия Бразилии, были отмечены стремлением гарантировать принадлежность новых земель Португалии. После 1530-х гг. колонизация страны начала приобретать более отчетливые формы. Как и в случае со всей Латинской Америкой, Бразилия станет колонией, основным предназначением которой будет поставка на европейские рынки продовольствия или драгоценных металлов и камней. Политика португальской метрополии станет заключаться в поощрении импорта из колонии (его будут составлять всего несколько видов товаров, вывозимых в больших объемах), и в организации производства этих товаров на основе крупной земельной собственности. Подобная политика была направлена на то, чтобы сосредоточить в метрополии вывозимые богатства в руках крупных негоциантов, королевского двора и приближенных к престолу. Но поскольку Португалия не могла контролировать те торговые потоки в Европе, которыми заправляли испанцы, голландцы и англичане, указанная политика в результате стала оказывать влияние на экономику не только одной Португалии, но и Европы в целом.
Выбор, сделанный в пользу крупной земельной собственности, оказался созвучным убеждению в преимуществах крупного производства. Помимо этого, мелкий автономный производитель стал бы производить продукцию для собственного потребления, отправляя на рынок лишь незначительные излишки, что противоречило бы задачам торгового оборота.
Наряду с особенностями торговли с Бразилией и с установившимся в ней режимом крупной земельной собственности, отметим третий важный элемент — принудительный труд. В этом отношении ситуация на остальной территории Латинской Америки была сходной, хотя и с некоторыми отличиями. В испанской Америке преобладали различные формы принудительного труда, в то время как в Бразилии господствовало рабство.
Почему же именно эпоха, пышно названная «зарей Нового времени», оказалась отмечена столь отвратительными для нас трудовыми отношениями, которые, к тому же, казалось бы, почти что отжили свой век? Комплексный ответ на этот вопрос заключается в том, что в то время было не так-то много работников, которые могли бы эмигрировать в колонию как полузависимые лица или лица наемного труда, да и сам по себе наемный труд не подходил для целей колонизации. Земель было много, но одно дело было пожаловать сесмарию, а другое — возделывать ее, и в этих условиях в крупных поместьях было бы сложно удержать наемных работников. Они стали бы перемещаться из района в район в поисках лучшей доли, создавая тем самым проблемы с рабочей силой в торговле, ориентированной на экспорт.
Если введение рабского труда можно в общих чертах объяснить этими соображениями, то почему же тогда выбор пал на негров, а не на индейцев? Основной причиной было то, что международная торговля африканскими невольниками сама по себе являлась весьма прибыльной. В дальнейшем она приобретет большой размах в Бразилии колониального периода. Португальцы, голландцы и бразильцы (речь здесь идет о последних годах существования колониального режима, когда уже можно было говорить о складывающейся бразильской нации) оспаривали друг у друга контроль над этой деятельностью. Работорговля, таким образом, представляла собой потенциальный источник накопления богатств, а не просто способ обеспечения рабочей силой крупного плантационного хозяйства, ориентированного на экспорт. Важно отметить также факт перехода от рабства индейцев к рабству негров, и переход этот отличался в различных регионах и в различные периоды. Переход был сравнительно быстрым в главной и самой доходной сфере производства на экспорт — в экономике, вращавшейся вокруг сахара. Высокая прибыльность экспорта сахара компенсировала затраты на покупку африканского раба, чья стоимость была намного выше, чем невольника-индейца. В периферийных регионах страны переход от рабства индейцев к рабству негров затянулся (к примеру, в Сан-Паулу африканские рабы стали регулярно и в значительных количествах ввозиться лишь в начале XVIII в., когда были открыты месторождения золота).
Помимо прибыльности торговли африканскими невольниками, обращение в рабство индейцев было сопряжено с трудностями, особенно имея в виду задачи колонизации. Традиционный уклад жизни индейцев был несовместим с интенсивным регулярным трудом, да еще из-под палки, как того требовали от них европейцы. Индейцы вовсе не были бездельниками и лентяями. Они трудились лишь для того, чтобы обеспечить себя пропитанием, что было нетрудно при обилии рыбы, дичи и фруктов. Большую часть своей энергии и силы воображения они тратили на ритуалы, праздники и на войны. Понятия постоянного длительного труда или то, что мы сейчас назвали бы производительностью, были для них чужды.