Черные тучи анафем и проклятий покрыли мраком весь русский церковный небосклон. Но благочестивые русские люди утешали себя словами русского же святого Иосифа Волоколамского: "Глаголю от святых Писаний, яко не последует Божий суд ни патриаршескому, ни епископскому не токмо отлучению, но даже проклятию, аще не по Божией воле проклянет кого: всяк убо всуе не благословляя и проклиная себе не благословляет и проклинает". Указав на проклятия Ефесского разбойничьего собора во главе с Диоскором, патриархом Александрийским, на блаженнейшего Флавиана, патриараха Цареградского, св. Иосиф говорит: "И не последова им Божественный суд, но сами прокляти быша от Бога и от человек, понеже не по воле Божией прокляша, а блаженный Флавиан со всеми святыми причтен бысть." [96]
6. Никоновская реформа была основана на лжи и обманах. Ложь, обманы, подлоги вошли в плоть и кровь новой церкви. Триперстие - новое предание, однако его выдавали и до сих пор выдают за апостольское. Именословное перстосложение - тоже новейшее изобретение: ни у одного св. отца во всей истории оно даже не упоминается хотя бы случайно, а его приписали новые выдумщики Самому Христу. Книжное исправление велось по современным греческим книгам, по самым новым, печатаным даже не у греков, а в латинских типографиях Венеции, а уверяли русский народ Христом Богом и всей Святой Троицей, что правились они по самым древним греческим и славянским рукописям. И так во всем - в каждом постановлении, во всяком деле. Создан длинный ряд подлогов - самых дерзких, возмутительных, хульных, вроде небывалого собора на небывалого еретика Мартина Армянина или Феогностова Требника, совершены подделки, подчистки, делались ложные ссылки, фабриковались фальшивые документы и т.п. фальсификации. И все это даже после разоблачений оправдывалось, защищалось, еще больше закреплялось, а разоблачители преследовались, наказывались, предавались даже смертной казни.
Ложь и обманы и их защита стали вековой апологетической системой, догматической истиной. Даже в новейшее время знаменитый Филарет, митрополит Московский, изрек в защиту этой системы весьма меткую фразу, ставшую исторической: "Авторы подлогов неправдой послужили правде". Иезуитское правило "Святая цель оправдывает все средства" стало практическим вековым догматом новой, никоновской церкви. Христос говорит "лжец и отец лжи" есть диавол (Иоанна, 8:44). А новый догмат учит, что этот "отец" и его орудие, ложь, "служат правде", конечно, никонианской правде. В этом Филарет не ошибся. Но Христовой правде диавол не может служить. Апостол Павел восклицает, словно удивляясь филаретовской фразе: "Что общего у света со тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром?" (2 Коринф., 6:14-15). Однако миссионеры никоновской церкви в своих многочисленных сочинениях всячески оправдывают ложь, обманы, подлоги, подделки и всякую фальсификацию, созданные в течение веков новой церковью. Таким образом, ложь есть действительно догмат новой церкви.
7. А над всем этим мраком возвышается, словно огромная голова дракона, еще один догмат, самый ужасный - кровавый и огненный догмат убийств в подлинном смысле этого слова, догмат казнения, по определению самой этой церкви.
Никон в самом начале своей реформы запечатлел ее убийством епископа Павла Коломенского и других верных святой Церкви священнослужителей. Мучения и казни были наиболее прочной основой новой церкви. Собор 1666 г. постановил: аще кто не послушает нас, "хотя в едином чесом" и "мы таковым приложим телесная озлобления" (лист 48 Деяний). Озлобления эти выражались в страшных пытках и в убийстве. Собор 1667 г. "соорудил" особую книгу - "Жезл", которую титуловал не только жезлом "правления и утверждения", но "наказания и казнения". Книга эта, соборне догматизированная, основывает право на казни и мучения Ветхим заветом, как известно, наполненном разного рода казнями и убийствами. "Но зане же, - объясняют жезлотворцы, - в Ветхом завете бывшая сень, образ и прописания бяху в новой благодати содеваемых, убо и жезл сей видится нечто прообразовавше быти" (Л. 5, об.). Именно ветхозаветные казни и убийства предобразовали его. Составители "Жезла" с каким-то сладострастием проповедуют, устанавливают и защищают убийства. По их разъяснению, ветхозаветные казни были безблагодатными. А нынешние благодатны. В таком именно смысле - кощунственном, антихристианском и богохульном - истолкован и утвержден новой церковью догмат казнения. "Если в ветхозаветной церкви, - разъясняет уже правительствующий Синод в изданной им книге "Пращица", - непокорных "повелено убивати" - и убивали, "кольми паче в новой благодати непокоряющихся святей восточней и великороссийстей церкви подобает наказанию предавати, достойно бо и праведно есть: понеже тамо сень, зде же благодать; тамо образы, зде же истина, тамо агнец, зде же Христос." [97] Сам Кроткий Господь, пострадавший на кресте, представляется палачом и катом. "Убо како вас не мучити? - удивляется автор "Пращицы", обращаясь к гонимым и убиваемым русским благочестивым людям, - како в заточение не посылати? Како глав не отсекати?" [98] Это же самое богоугодное и спасительное дело. Казни, пытки, огнесожжения и всякого рода убийства действительно были провозглашены догматом веры. В другой книге, изданной Синодом, "на утверждение в догматех православные церкви", составленной Стефаном, митрополитом Рязанским, - "Камень веры", целый отдел ее так и озаглавлен: "Догмат о наказании еретиков". Здесь с убийственной решительностью и ошеломляющим бесстыдством утверждается, что "искус научает, что иного на еретиков врачевания несть, паче смерти". И не просто убиваются они, "обаче лютыми смертьми убиваются, того ради, яко да прочия уразумеют тяготу греха и не дерзают творити неподобная. Сия же вся прилична суть еретиком: убо тех убивати достойно есть и праведно." [99] Вот какое врачевание возведено в догмат веры: палачи стали врачами, а пастыри - палачами.