Как только вошли в палату выборные и поклонились до земли царице Наталье Кирилловне и царевнам, патриарх Иоаким спросил их:
- Что вы требуете от нас? - Священник Никита отвечал:
- Пришли просить об исправлении православной христианской веры, дабы Церковь Божия была в мире и единении, а не в раздоре и мятеже.
Выборные подали челобитную, в которой изложены погрешности новых книг. Началось чтение челобитной. Но царевна Софья, уже зараженная западной прелестью, единомышленная Иоакиму, часто перебивала чтение, вступала в спор с выборными лицами. Патриарх же и архиереи молчали, а бояре лишь посмеивались над их безответностью и духовным бессилием.
Кончилось "прение" тем, что царевна Софья распустила собор, объявив, что он соберется в пятницу (7 июля). [119]
С торжеством и пением разошелся ликующий народ по домам. Он наивно верил, что наступило время полного восстановления истинного благочестия. Но горько в этом обманулся. Вторичного собрания для рассмотрения сомнений о вере не последовало. Софья, гордая, властная, самолюбивая, решительно встала на защиту новой веры: дать торжество старой вере - это казалось ей унижением и оскорблением царского величества. [120] Иоаким внушил ей, что власти должны приказывать и повелевать, а народ должен только слушать и повиноваться. Возвращение к старой вере было бы торжеством народной воли, победой народной веры и народных желаний. Хитрая и предупредительная царевна сумела перетянуть на свою сторону значительную часть стрельцов, подпоив водкой и задарив деньгами. По ее приказу был схвачен священник Добрынин и казнен на Красной площади в Москве отсечением главы, что произошло 11 июля 1682 г. Так закончилась исповедническая жизнь одного из лучших борцов за древнее благочестие, самого начитанного пастыря того времени и замечательного писателя. После него остались его "обличения" никонианства, которые до сих пор не опровергнуты никонианами. Печальная участь постигла и других выборных и челобитчиков: их разослали по разным монастырям в заточение. Вскоре был предан смертной казни и князь Хованский. Так восторжествовала сначала в Москве, а потом и по всему государству новая вера, страшная своей жестокостью, кровавыми мучениями древлеправославных христиан, изменническая по своему духу и направлению, ставшая вполне казенной религией, требующей лишь беспрекословного и во всем послушного подчинения себе.
Положение в России христианской Церкви в XVII столетии во многом было похоже на положение христиан в Римской империи в первые века христианства. Как тогда, христиане, страдая от сильных гонений со стороны языческих властей, вынуждены были скрываться в катакомбах (в особо устроенных подземельях), в пещерах и в загородных пристанищах, так русским людям - православным христианам XVII века - пришлось бежать в пустыни и леса, в горы и вертепы, скрываясь от преследования со стороны государственных и духовных властей.
По настоянию Московского патриарха Иоакима [121] царевна Софья издала в 1685 г. против людей древнего благочестия 12 грозных статей, справедливо получивших в истории название "драконовских". В них последователи древнерусской Церкви, то есть старообрядцы, обзываются "раскольщиками", "ворами", противниками церкви и караются самыми страшными казнями. Кто распространяет старую веру, тех приказано пытать и сжечь в срубе, а пепел развеять; кто тайно будет содержать древнюю веру, тех нещадно бить кнутом и ссылать в отдаленные места. Приказано бить кнутом и батогами даже тех из верующих людей, которые окажут хотя бы какую-нибудь милость гонимым христианам: дадут им или поесть, или хоть только воды испить. Установлено: бить кнутом и ссылать и тех людей, у которых преследуемые христиане лишь приютились. Всякое имущество староверов: дворы, поместья, вотчины, лавки и всякие промыслы и заводы - приказано отбирать и отписывать на "великих государей". От этих жутких гонений, разорений и смерти могло спасти древлеправославных христиан лишь полное отречение от старой веры и рабская покорность всем безрассудным приказаниям властей. От всех русских людей требовалось под угрозой сожжения в срубе веровать не так, как древняя Церковь установила, а как приказывает новое начальство. В узаконениях Софьи была одна такая статья, от которой не спасало даже отречение от своей веры и рабская покорность всем приказаниям властей. Эта статья гласила: кто их, староверов (сказано: "раскольщиков"), перекрещивал, крещеных в новой церкви (правительственной, господствующей), того (если он и раскается в этом, принесет покорность новой церкви, будет иметь духовного отца и искренне пожелает причаститься), поисповедав и причастив, все-таки "казнить смертью без всякого милосердия." [122]
Эти действительно драконовски-немилосердные статьи и их садистское исполнение навели ужас на всю русскую страну. Правительство беспощадно преследовало людей старой веры: повсюду пылали срубы и костры, сжигались сотнями и тысячами невинные жертвы - измученные христиане, вырезали людям старой веры языки за проповедь и просто за исповедание этой веры, рубили им головы, ломали ребра клещами, закапывали живыми в землю по шею, колесовали, четвертовали, выматывали жилы... Тюрьмы, ссыльные монастыри, подземелья и другие каторжные места были переполнены несчастными страдальцами за святую веру древлеправославную. Духовенство и гражданское правительство с дьявольской жестокостью истребляло своих же родных братьев - русских людей - за их верность заветам и преданиям святой Руси и Христовой Церкви. Никому не было пощады: убивали не только мужчин, но и женщин, и даже детей.
Великие и многотерпеливые страдальцы - русские православные христиане - явили миру необычайную силу духа в это ужасное время гонений. Многие из них отступили от истинной веры, разумеется, неискренне, не выдержав жестоких пыток и бесчеловечных мучений. Зато многие пошли на смерть смело, безбоязненно и даже радостно. Бывали случаи, что даже дети шли в пламя огненное бестрепетно и спокойно. Привели однажды к осмоленному срубу на казнь 14 человек мужчин и женщин. Среди них была и девятилетняя девочка, сидевшая в тюрьме вместе со старшими. Всем стало жаль ее, и архиерейские приставы, распоряжавшиеся казнью, велели задержать ребенка. Сруб уже пылал. Девочка рвалась к своим, не обращая внимания ни на ласки, ни на уговоры окружающих. "Мы возьмем тебя вместо дочери", - утешали ее зрители. Но она все же рвалась к своим, горевшим в срубе. Тогда, желая напугать, державшие и уговаривавшие пустили ее, сказав: "А, ты не слушаешься, ну так ступай в огонь, только смотри, глаза не закрывай". Девочка, перекрестившись три раза, бросилась в огонь и сгорела. [123]
Огромное большинство гонимых христиан побежало в пустыни, леса, в горы, вертепы, за непроходимые болота, на "край света". Исполнилось апокалипсическое предсказание: "Церковь побежит в пустыню." [124] Здесь христиане устраивали себе кое-какие убежища и приюты. Но и там власти их разыскивали, жилища разоряли и сжигали, а самих приводили в города к духовным властям для увещаний и, если они не изменяли своей вере, предавали мучениям и смерти. Через четыре года после узаконения статей Софьи патриарх Иоаким издал новый указ: "Смотреть накрепко, чтобы раскольщики (так он называл старообрядцев) не жили в волостях и лесах, а где объявятся - самих ссылать, пристанища их разорять, имущество продавать, а деньги присылать в Москву".
Всюду преследовали истинных христиан, не давали им жить ни в пустынях, ни в лесах, ни за непроходимыми болотами - нигде в родной стране. Что же было делать? Куда деваться? Древлеблагочестивые христиане не боялись смерти, многие из них шли на смерть весьма охотно и радостно. Но они скорбели, что немало христиан, не выдержав чудовищных пыток, отрекалось от святой веры и таким образом погибало душой. Доводили их до отречения от веры такими пытками: их или медленно жгли на огне, или выматывали жилы из них, или сначала отсекали одну руку, потом другую, затем одну ногу и, наконец, другую ногу (это значит - четвертовали), подвешивали за ребра к потолку или особой перекладине и оставляли так висеть долгое время - до отречения или до смерти, подвешивали и на вывернутые назад руки, колесовали, зарывали в землю по шею живыми; пытали и мучили и всякими другими убийственными средствами. Кто мог выдержать эти драконовские пытки? Чтобы спастись от них и чтобы сохранить свою веру, русские люди вынуждены были сами себя сжигать. "Нет нигде места, - говорили они, - только уходу, что в огонь да в воду". Во многих местах, куда ожидались гонители, сыщики и мучители, заранее приготовлялись срубы для самосожжения или приспособлены были к этому отдельные избы, часовни, церкви, просмоленные и обложенные соломой. Как только получалось известие, что едут сыщики и мучители, народ запирался в приготовленное к сожжению здание и при появлении гонителей заявлял им: "Оставьте нас или мы сгорим". Бывали случаи, что гонители уезжали, и тогда народ избавлялся от самосожжения. Но в большинстве случаев преследуемые самосжигались. Сгорали люди сотнями и тысячами зараз. Такое необычайно страшное время переживали тогда русские благочестивые люди. Многие из них ожидали конца мира, некоторые, надев саваны, ложились заранее в гроб, ожидая архангельской трубы с небес о втором пришествии Христовом.
119
В "Изборнике" "Народной Газеты" помещен снимок с древней гравюры, изображающей спор о вере в Грановитой палате. Редакция "Изборника" сделала следующее примечание к этой гравюре: "Как видно, картина написана во славу Петра Великого и в хулу "раскольников". Художник, очевидно, по заказу Синода, не пощадил правды для того, чтобы изобразить иереев синодальной церкви кроткими овечками, а их противников злодеями. Сам Петр изображен ревнителем "святой церкви". Конечно, подлинная история говорит совсем другое. Даем снимок с этой картины исключительно для того, чтобы, во-первых, ознакомить читателей "Изборника" с интересной стариной, а во-вторых, чтобы показать лишний раз, как писалась история" // 1906. № 6-7. Существует еще другая картина "прений", на которой священник Никита изображен безобразным извергом, а на самом деле он был, судя по его деликатным, вежливым писаниям, кротким, смиренным и тихим пастырем Церкви Христовой.
120
Знаменитый историк В.О. Ключевский дает такую характеристику Софье: "Эта тучная и некрасивая полудевица с большой неуклюжей головой, с грубым лицом, широкой и короткой талией, в 25 лет казавшаяся 40-летней, властолюбию пожертвовала совестью, а темпераменту - стыдом, достигнув власти путем постыдных интриг и кровавых преступлений". Курс русской истории. ГИЗ, 1925. Ч. III. С. 452.
121
Тот же историк замечает: "Усиление карательных мер против старообрядцев нельзя ставить целиком на счет правительства царевны Софьи: то было профессиональное занятие церковных властей, в котором государственному управлению приходилось служить лишь карательным орудием". Там же. С. 451.
122
В романе Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы" в разговоре Ивана Карамазова с Алешей приводится любопытный факт казни в Швейцарии, совершенной над неким Ришаром, убившем и ограбившем старуху. Пасторы привели в раскаяние этого преступника. Он умилился, плакал и т.п. Но его все же казнили. "Умри, брат наш, умри в Господе, удостоившийся благодати", - говорили ему окружающие. Достоевский замечает, что подобный факт в России невозможен. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. 1882. С. 269; Об этом же: Розанов В.В. Легенда о великом инквизиторе. С. 56-57. Достоевский или не знал вышеприведенных статей Софьи или позабыл их. Иначе чем же объяснить это замечание, что "подобный факт в России совершенно невозможен". Ришара все-таки обласкали, успокоили его дух, и это уже было большим утешением. А по статьям Софьи, требовалось казнить "без всякого милосердия". И это того, кто искренне покаялся, получил не только "благодать" от свирепых пасторов, но и "причащение"; причем это "невозможное" было узаконено и, кроме того, исходило от иерархии, от "церкви"; светская власть была лишь исполнительницей воодушевления, вдохновения и направления высшей, духовной власти. Может быть, Достоевский признает невозможным факт того братского и сердечного внимания к казнимому, которым был окружен швейцарский убийца, - тогда замечание знаменитого писателя имеет смысл и свою горькую правду.
123
Еще протопоп Аввакум про бывшие при нем сожжения писал: "По се время безпрестани жгут и вешают исповедников Христовых. Они, миленькие, ради пресветлыя, и честныя, и вседетельныя, [...] и страшныя Троицы несытно пуще в глаза лезут, слово в слово, яко комары или мушицы. Елико их больше подавляют, тогда больше пищат и в глаза лезут; так же и русаки бедные, пускай глупы, рады: мучителя дождались, - полками во огнь дерзают за Христа, Сына Божия, Света. Мудры блядины дети греки, да с варваром турским с одново блюда патриархи кушают [...] курки. Русачки же миленькия не так, - во огнь лезут, и благоверия не предают. В Казани никониане тридесять человек сожгли, в Сибири столько же, в Володимире шестеро, в Боровске четыренадесять человек; а в Нижнем преславно бысть: овых еретики пожигают, а инии, распальшеся любовию и плакав о благоверии, не дождався еретическаго осуждения, сами во огнь дерзнувше, да цело и непорочно соблюдут правоверие, и сожегше своя телеса, душа же в руце Божий предаша, ликовствуют со Христом вовеки веком, самовольны мученички, Христовы рабы. Вечная им память вовеки веком. Добро дело содеяли, - надобно так. Рассуждали мы между собою и блажим кончину их. Аминь. Аввакум. Житие... Указ, изд. С. 334-335.
124
Св. Василий Великий говорит про арианское время: "Молчат уста благочестивых, развязан всякий хульный язык, святое осквернено; здравомыслящие в народе бегут от молитвенных домов, как от училищ нечестия, и по пустыням со стенаниями и слезами поднимают руки к Небесному Владыке" // Творения. Ч. VI. С. 217. В другой раз тот же св. отец писал о том же времени: "Вот главное из бедствий: народ, оставив молитвенные дома, собирается в местах пустынных. Жалостное зрелище. Женщины, дети, старцы и другие немощные бедствуют под открытым небом при проливных дождях, снеге, ветрах, зимнем инее или летом на солнечном зное. И все это терпят потому, что не хотят приобщиться лукавого Ариева кваса" // Творения. Ч. VII. С. 187.