Стоя во главе Финляндии, в качестве её генерал-губернатора, Армфельт простер так далеко свое неуважение к русскому правительству, что стал направлять прямо в Стокгольм деловые бумаги, касавшиеся Швеции. Министр иностранных дел Швеции вынужден был дать Армфельту урок дипломатической вежливости и уважения к тому правительству, представителем которого он являлся в Финляндии. Армфельту предложено было вести сношения с чужими державами чрез министерство иностранных дел. Цель Армфельта была ясна: стремясь к установлению самостоятельности Финляндии, он старался сделать её управление возможно независимым от русских властей. Так платил этот авантюрист, получавший 12 тысяч рублей пенсии и украшенный лентой св. Андрея Первозванного, за оказанное ему доверие и гостеприимство.
В истории Финляндии за первую половину XIX ст. имеется очень печальная страница. На ней описано отторжение Выборгской губернии.
Мысль о воссоединении Выборгской губернии с остальной Финляндией принадлежит анъяльским изменникам. Они обратились к Екатерине II, прося ее возвратить Финляндии крепости Фридрихсгам, Нейшлот и Вильманстранд, дабы страна была введена, — как они поясняли, — «в свои естественные границы». Рассмотрев этот вопрос, Императрица ответила отказом, находя, что анъяльцы могут рассчитывать на её помощь во всем, что соответствует «пользе России», их же домогательство этому коренному условию не удовлетворяло.
Прошло 20 лет. На престоле России находился ученик мечтательного Лагарпа. В деле воспитания Лагарп как бы забыл, что «важнейшая наука для царей знать свойства своего народа и выгоды земли своей». Он склонял внимание наследника престола к голосу философов. А философы того времени распространяли учение о пользе создания мелких государств для всех многочисленных народностей, населявших Россию.
Затем при русском дворе появились разные Спренгтпортены, Аминовы, Алопеусы и Армфельты, осужденные за измену на родине, но не оставлявшие мысли о создании из Финляндии чего-то самостоятельного и возможно независимого. В 1808 г. Спренгтпортен подал записку о соединении старой Финляндии с остальной, которую тогда только что завоевали наши войска. В 1810 г. в Петербург попадает, в качестве депутата, генерал-майор Аминов; он описал Государю Финляндию, как страну, принадлежащую «к самым просвещенным странам Европы», а рядом представил жалкое положение Выборгской губернии. Является, наконец, Армфельт и в целом ряде записок вымаливает внимание и сожаление к участи своих соотечественников, присоединенных к России в 1721 и 1743 годах, а в значительной части принадлежавших Швеции только с 1617 по 1710 г. В ход пускались им и лесть, и игра на гуманном чувстве и пр. Общие старания названных финляндских деятелей не пропали даром. В 1811 г. Армфельт работал уже над проектами объединения обеих Финляндии, считая, что при посредстве их совершит «великое дело» для человечества. К сожалению, в Сперанском он нашел для себя ценного союзника и в декабре 1811 г. последовал манифест об именовании старой и новой Финляндии совокупно Финляндией. Воссоединение Старой и Новой Финляндии состоялось.
Армфельт не дремал. Он сейчас же делает второй шаг и напрягает все свои усилия к возможно быстрому удалению из Выборгской губернии русских чиновников и всего, что там напоминало о России. Для этого он подыскивает энергичного губернатора Шернваля — и часть прежней Карелии и завоевание Петра Великого вновь превращаются в Финляндию. За 90 лет нахождения Выборгской губ. под русским владычеством она значительно обрусела: жители её потеряли всякое сочувствие к остальной Финляндии, и многие из них «никакого, кроме русского языка» не знали. Армфельт упорно шел к намеченной цели и твердил: «должно стараться отделаться от варваров (русских) и на их место посадить людей с либеральными принципами».
Великая Россия, при отсутствии в ней в то время всякой политической жизни и всякого движения общественной мысли, едва заметила происшедшую на севере перемену. Кроме того, все. взоры тогда устремлены были на запад и на юг. Но лица, осмысленно относившиеся к окружающему, горько посетовали на судьбу и корили виновников воссоединения. Один из русских патриотов, Ф. Ф. Вигель, сожалел, что бывшее достояние России отдали «горсти её иноземных врагов»; другой, — генерал Л. И. Голенищев-Кутузов, — недоумевал, как можно было проявить доверие к таковому авантюристу, как Армфельт, который продолжал служить королю Швеции и оберегать стокгольмские интересы. Я вижу в Армфельте, писал Голенищев-Кутузов, — «змию, которую Россия приютила у себя в утробе, чтобы быть ею разорванной на части». Немало укоров делает он также в своем дневнике по адресу Сперанского. Великий князь Константин Павлович тоже нашел ошибочным возвращение Выборгской губ. Финляндии.