Повсюду в Европе в последней трети XVIII в. участились волнения, городские и сельские восстания. Хотя большей частью они быстро подавлялись, но тем не менее создавали атмосферу всеобщей неуверенности. Кризисы такого рода, вызванные неурожаями и отсюда колебаниями цен на продовольствие, были известны со Средних веков, но до сих пор едва ли ставили под сомнение существование государственного и общественного строя. Теперь же ситуация стала меняться. Богоданность верховной власти и «старое доброе право» перестали в свете идей Просвещения восприниматься как сами собой разумеющиеся. Просвещение было не столько элитарной философией, сколько духовным и культурным климатом, присущим всем сферам жизни. Люди обретали уверенность в том, что они в состоянии стать счастливыми в согласии с законами природы и разума. Благо человека находилось не на небе, а на земле, и казалось, что для его обретения не требовалось ничего, кроме разума и некоторой решимости. В Америке народ уже восстал против тирании британской короны, и этот пример мог быть воспринят в Европе повсеместно. Почва, таким образом, была подготовлена, когда в июне 1789 г. из Парижа пришла весть о том, что третье сословие Генеральных штатов объявило себя Национальным собранием, единственным представительством французского народа, и намерено провозгласить конституцию на основе суверенитета народа и прав человека.
Происходящее получило отзвук в немецком духовном мире. «Эта революция, — замечал Иммануил Кант, — вызывает в душах всех ее свидетелей сочувствие, граничащее с энтузиазмом». Но восторг образованного бюргерства по поводу того, что дух Просвещения охватил теперь и политику, не долго оставался неомраченным. Революция соскользнула на кровавый путь, и террор 1793 и 1794 гг., первое массовое убийство в Новой истории, совершенное во имя всех добродетелей Просвещения, был воспринят ужаснувшимися немецкими бюргерами как катастрофа разума. Назад в свою внутреннюю жизнь, прочь от политики — и самые блестящие поэты Германии, такие, как Новалис, Людвиг Тик, Ахим фон Арним или Клеменс Брентано, отправились на поиски «голубого цветка»[27] романтики, в то время как Европа погружалась в войны и революции.
С апреля 1792 г. на европейском континенте бушевала война между революционной Францией и остальными странами Европы. У французских революционеров война не вызывала серьезных опасений, так как в Париже надеялись на слабость Габсбургов, которым приходилось бороться с внутренней напряженностью в своей империи, а союз между Пруссией и Австрией они считали невозможным. В свою очередь, военачальники европейских государств, объединившихся в коалицию против Франции, считали, что их непобедимые, закаленные в Семилетней войне армии быстро и без труда расправятся со взбунтовавшимся парижским сбродом. Таким образом, эта война, как бывало уже не раз, началась из-за ошибочной взаимной оценки сторон. Армии абсолютистских государств уступали французским солдатам-гражданам с их высокой мотивацией, новой тактикой, да и просто численным превосходством. На протяжении нескольких лет революционная Франция затмила мощь «короля-солнце», диктуя континенту будущее. Война и цели, ради которых она велась, приобрели огромные масштабы с обеих сторон. Речь шла теперь не просто об изменении границ внутри по-прежнему существовавшей в Европе системы, определявшей равновесие на континенте, а о революционном преобразовании Германии, Европы, даже всего мира, и в этих процессах участвовали все великие державы. Франция стремилась присоединить территории к западу от «естественной» границы по Рейну и, более того, перешла к созданию широкого предполья, состоявшего из государств-сателлитов — от Батавской и Гельветской до Цизальпинской и Лигурийской республик. В то же время антиреволюционные великие державы: Россия, Пруссия и Габсбурги — действовали поистине революционно, разделив между собой Польшу в 1793 г. и завершив этот процесс в 1795 г. Тем самым с карты исчез давний и важный представитель системы европейских государств. Но дело не ограничивалось только перекраиванием европейского континента. Военные действия распространились на половину земного шара, охватив колониальные империи, и от Индии до обеих Америк бушевал морской бой за обладание колониями и обеспечение коммуникаций. Шла самая настоящая мировая война, которая, однако, затихала то здесь, то там, но лишь для того, чтобы разгореться вновь, вовлекая складывающиеся союзы и свежие силы. Впервые в Новой истории встала задача завоевания мирового господства и полного подавления неприятеля, и, до тех пор пока одна из главных противоборствующих сил — Англия, Франция или Россия — не была окончательно повержена, надеяться на окончание войны не приходилось.
27
Генриху фон Офтердингену, герою одноименного романа Новалиса, является во сне голубой цветок, символизирующий добро. С того времени жизнь Генриха посвящена его поиску.