Это стало началом длительного политического, церковного и идеологического раскола в западном мире. На европейской земле возникли две очень разные цивилизации, которые постоянно соприкасались, но не взаимопроникали друг в друга на сколько-нибудь продолжительное время. Это Рим и Византия, латинское и православное христианство, либеральный Запад и славянофильский Восток и, наконец, культура демократии и прав человека, противостоявшая большевистскому Советскому Союзу. Только теперь, на наших глазах, начинает, кажется, затягиваться тысячелетняя трещина, разделявшая Европу. Может быть, этого мы еще по-настоящему не осознали.
В отличие от Византии на Востоке, которая продолжала существовать во всем блеске еще целое тысячелетие, лишь постепенно уходя в вечность и прекратив свое существование в 1453 г. с завоеванием Константинополя, Западная Римская империя продержалась недолго. Она погружалась в волны все учащавшихся вторжений варваров с ужасного туманного Севера, которые спасались бегством от немилости природы, последствий перенаселения и от теснивших их других народов, стремясь поселиться в пределах Римской империи, и которые участвовали в ее защите. В Риме этих северных варваров называли германцами, именем, которое Цезарь перенял от галлов. Те, в свою очередь, именовали так дикие народы, пытавшиеся вторгнуться в Галлию из-за Рейна, а Цезарь от их названия произвел обозначение области по ту сторону Рейна и Дуная, назвав ее Германией (Germania). Слово «германец» было не более чем указанием на происхождение из малоизвестных мест к востоку от Рейна. Ученые спорят и поныне об этнической и языковой однородности германцев. Во всяком случае, орды, наседавшие с Севера, как нельзя лучше подходили для их использования в военных целях, если принимать во внимание воинское искусство пришельцев. Уже вскоре преторианская гвардия римских императоров состояла преимущественно из германцев, а германские народы получили разрешение селиться на территории империи поблизости от границы и получать римское гражданство. Такая защита легко превращалась в угрозу, по мере того как охраняемые, т. е. император, государственные институты и сама империя, ослабевали и попадали в зависимость от военных «экспертов» из варварских племен. Германские военачальники и воинские части все чаще решали судьбу императора — вплоть до 476 г. В этом году предводитель наемников Одоакр сверг последнего императора Западной Римской империи Ромула Августула и поручил войску провозгласить императором себя.
Это означало гибель Римской империи, но не конец, а только начало ее нового становления. Германские народы эпохи Великого переселения: готы и лангобарды в Италии, вестготы в Испании и Южной Франции, англосаксы в Британии, бургунды и франки в Галлии — сами стремились стать римлянами, обустраиваясь в пустующем пространстве приходившей в упадок империи. Здесь они приспосабливали свои простые культурные формы бытия к бесконечно более сложной, утонченной традиции позднеантичной цивилизации Рима и Передней Азии. Перенимались, пусть и в упрощенном виде, существовавшие в Римской империи управленческие структуры, германские королевства реформировались, воспринимая облик, свойственный римской монархии, а римская правовая система стала истоком превращения германского обычного права в письменно зафиксированное право; Римская империя на Западе исчезла, но никто из германских королей не сомневался в том, что она продолжала жить.
Римская империя, изменившись, продолжала жить и еще в одном своем проявлении. В то время как город на Тибре разрушался, численность его населения быстро снижалась, на Форуме пасли скот, а жизнь в городе угасала, римский епископ в качестве преемника апостола Петра превратился в папу и тем самым в главу церкви. Рим становился не только духовным центром католического христианства, находившего все больше приверженцев среди германских народов. В известной мере и церковь вросла в структуру государства. Административная система Римской империи устояла в виде церковной иерархии: ризы католического духовенства наших дней — это те же официальные облачения римской бюрократии. К тому же латынь как язык церкви, политики и литературы гарантировала сохранение культурного единства Западной Европы. Как и прежде, монахи низко склонялись в монастырях над трудами Цицерона и Вергилия. Римская империя продолжала существовать — в идеологии и в институтах, представлявших собой лишь бледную копию прежних, но главное — в лице торжествовавшей церкви.