Повторю еще раз — деньги были, юриспруденция была, а копирайта не было. Поскольку последнее есть некая производная первых двух, то уделим внимание этим категориям, сыгравшим большую роль в жизни человечества.
Итак, деньги, которые есть универсальный товарный эквивалент. А говоря проще — единица измерения вложенного труда, то есть — имя сугубо прилагательное, не существующее отдельно от реальных объектов.
Став некоей ценностью, деньги начали у кого-то накапливаться. Как праведным путем, так и не очень. Очевидно, что подобная ситуация чревата бунтами и прочими способами передела собственности, поэтому потребовалось нечто, что позволило бы как-то легитимизировать существующее положение вещей. Этим и стала юриспруденция.
Понятно, что она тоже была именем прилагательным. Поскольку должна была привести в соответствие базовые религиозные представления и набор условных соглашений, которые упорядочивали жизнь общества. Причем, порой изрядно при этом передергивая, но так и было задумано, поскольку во все времена девушку танцевал тот, кто ее ужинал.
Законы защищали право человека на владение собственностью. В том числе и деньгами. Стало быть, богатство стало легитимным. Несмотря на то, что тут уже имелось некоторое противоречие с сущностью денег, как средства для упрощения товарообмена. Понятно, что личным трудом ни один человек не мог заработать себе на каменные палаты. Но юриспруденция это позволяла. В том числе и потому, что все другие варианты были еще хуже.
Отсюда мы имеем одно важное следствие. Богатство — есть не что-то данное человеку свыше, а всего лишь продукт двух человеческих изобретений, которые несовершенны точно так же, как и те, кто их придумал. На практике это означает, что считать чужие деньги — вполне нормальная операция. Ибо быстрое накопление капитала (как, впрочем, и быстрое его потеря) говорят о каких-то ошибках либо в законах, либо в их исполнении.
На Западе, вероятнее всего, это знают. И без всякого душевного трепета принимают законы, ограничивающие деятельность корпораций. И только мы продолжаем, как попки, твердить принесенную откуда-то фразу про чужой карман.
Мораль сей главы очевидна. Право и деньги — это не более, чем условности, принятые для достижения некоего общественного компромисса. И относиться к ним следует именно так. В противном случае придется творить себе кумира, что нехорошо по определению. И вредно, поскольку может помешать решить вполне реальные проблемы.
Менять правила игры можно и нужно. Разумеется, если для этого есть веские причины. Но отговорки насчет того, что так велось испокон века совершенно ничтожны. Наши предки ошибались не реже, чем мы сами.
В 1440 году Иоханн Генсафлейш aka Гуттенберг выпустил первую печатную книгу. Это событие открыло новую эру в развитии человечества — эру копирайта. Ведь теперь процесс изготовления копий существенно упростился, вследствие чего цена книги упала, и она стала доступной для широкой аудитории.
Для кого-то изобретение печатного станка стало прорывом в народном просвещении, для кого-то — новым способом заколотить бабок. А для авторов — очередной головной болью. И дело даже не в размерах недополученной прибыли, а в тех самых искажениях, против которых были решительно настроены древние греки.
Еще Мартин Лютер писал: «Вред ещё можно было бы терпеть, если бы люди только плохо обращались с моими книгами. Но теперь они печатают мои книги, проявляя такую спешку, что, когда я затем читаю эти книги, я их не узнаю. Это мошенничество — обманывать простого человека с помощью нашего имени». Как нетрудно заметить, автор выступал не столько против тиражирования как такового, сколько против недобросовестных издателей. И он видел только один выход из создавшегося положения — автор должен получить право контроля за перепечатыванием и другими формами публикации. Понятно, что осталось сделать только один шаг, чтобы говорить об участии в доходах.
Сперва авторы самостоятельно сопротивлялись стихийному копированию. Например, книги сопровождались текстом, в котором говорилось, что на голову всякого, кто изготовит копию без разрешения автора, падет проклятье. Результат вполне предсказуем — когда речь идет о деньгах, проклятия бессильны.
Тогда «правильные» издатели обратились к власти с просьбой защитить их интересы. Фактически — предоставить им монопольное право на тиражирование того или иного произведения. Это привело к появлению так называемых привилегий — охранных грамот от государства или церкви, подтверждающих исключительное право издателя.