Ранние труды Августина, созданные вскоре после обращения в христианство, по однозначности суждений были близки к трудам таких теологов, как Тертуллиан. Но по мере формирования религиозных представлений Августина его труды все больше открывались в сторону классических учений, оказавших на него большое влияние в молодости. К моменту написания одной из своих самых известных книг, «О книге Бытия буквально», он призывал христиан вернуться к изучению естественного мира:
«Ибо весьма часто случается, что даже и нехристианин знает кое-что о Земле, небе и остальных элементах видимого мира, о движении и обращении, даже величине и расстояниях звезд, об известных затмениях Солнца и Луны, круговращении годов и времен, о природе животных, растений, камней и тому подобном, – знает притом так, что защищает это знание и очевиднейшими доводами, и опытом. Между тем крайне позорно, даже гибельно и в высшей степени опасно, что какой-нибудь неверный едва-едва удерживается от смеха, слыша, как христианин, говоря о подобных предметах якобы на основании христианских писаний, несет такой вздор, что, как говорится, блуждает глазами по всему небу»[8].
А в книге «О христианском учении» он писал следующее:
«Если так называемые философы, особенно платоники, как-нибудь случайно сказали что-либо истинное и подобающее нашей вере, то этого не только не нужно бояться, но это должно быть истребовано от них как от незаконных владетелей в нашу пользу»[9].
Августина интересовали загадки природы, и он много о них писал. Он умело наблюдал за растениями и смотрел на них газами натурфилософа. Он знал, что морозник обладает целебными свойствами и что иссоп можно применять как отхаркивающее средство. Он отмечал сезонные изменения роста растений, задумывался, почему в одно время деревья сбрасывают листья, а в другое на них появляются новые. Он понял суть явления осмоса, в то время как большинству людей это удалось лишь в следующем тысячелетии.
Августин обратил свой испытующий взгляд и к миру животных. Он принял концепцию Аристотеля о самозарождении, заметив даже, что Ною не нужно было брать на ковчег животных, «которые родятся без соединения полов из неодушевленных вещей». Самозарождение было частью общего плана Господа по созданию Земли.
Труды Августина (и, следовательно, Аристотеля) на эту тему влияли на христианское мировоззрение более тысячи лет. Его взгляды отразились даже в диетических предписаниях церкви. Так, начиная с XII в., по пятницам христианам разрешалось есть гусятину, хотя мясо было запрещено. Дело в том, что английский натуралист Александр Некам «открыл», что гуси могут зарождаться самопроизвольно из смеси сосновой смолы и морской соли, благодаря чему широко распространилось мнение, что гуси относятся к рыбам. Намного позднее, в 1623 г., Уильям Шекспир в «Антонии и Клеопатре» писал: «Из нильской грязи там солнце творит и змей, и крокодилов тоже»[10]. В этой фразе отразилось верование древних египтян, что крокодилы зарождались из грязи под действием солнечных лучей, что в записях о Ниле отмечал еще Геродот. Шекспир не просто отразил представления древних египтян. Он подметил то, во что верили и некоторые его современники в XVI в., включая самых образованных натурфилософов. Примерно через 40 лет после создания «Антония и Клеопатры» самая передовая научная организация в мире, Британское королевское общество, обсуждала на своих заседаниях способы зарождения змей из грязи.
Во времена Шекспира Европа начала просыпаться после столетий культурного застоя; брал верх дух познания и открытий – наступал век разума. С началом Возрождения учения древних мыслителей, в том числе Аристотеля и Августина, были вновь открыты и, что важнее, пересмотрены. Такие ученые, как Коперник и Галилей, изучали звезды и видели такую Вселенную, которая была совсем не похожа на то, что люди думали о ней раньше. Другие ученые обращали пристальный взор в иных направлениях и задавались вопросом о происхождении жизни.
Глава 2. Provando e riprovando
Вы видите яйцо? Это яйцо опрокидывает все теологические школы и все храмы земли.
Зимой 1662 г. три священника прошествовали по улицам тосканского города Пиза. Стук башмаков по булыжной мостовой сразу выдавал их религиозную принадлежность: за тяжелые деревянные башмаки, которые носили представители этого ордена, в народе их прозвали башмачниками (цокколанти). Более благовоспитанная публика называла их францисканцами – монахами ордена Святого Франциска.
9
Христианская наука, или Основания Герменевтики и Церковного красноречия. Библиополис, 2007.