Новые «национальные истории», которые начали появляться в 90-е годы, отличались и от того, что написано в советское время, и от исторических трудов периода «первой независимости», поскольку и те и другие несли в себе некое «представление о неизбежности», — что бы ни происходило на протяжении столетий вплоть до XX в., любые изменения должны были приближать либо появление независимых государств Балтии в 1918 г., либо «триумф пролетариата» в 1940 г. Теперь эти исторические события рассматривались, как любые другие, а не как некий закономерный результат исторического развития. Представление о том, что исторические изменения происходят благодаря «движущим силам» — землевладельческой аристократии в далеком прошлом, великим князьям и царям, «трудящимся массам», коммунистической партии, «прогрессивным силам», — сменилось гораздо более всеобъемлющим представлением о том, как происходит исторический процесс. Все население территорий современных Литвы, Латвии и Эстонии участвовало в событиях, заслуживающих упоминания; все жители этих земель были действующими лицами исторической драмы, разворачивающейся на протяжении столетий, независимо от того, какое общественное положение они занимали, на каких языках говорили и каких культурных норм придерживались. Такой более инклюзивный подход к истории смещал акценты с деятельности отдельных групп населения побережья на их взаимодействие между собой. Историческое описание стало в большей степени представлять собой историю территорий Балтийского побережья и населяющих его людей, чем историю какой-то из групп. В принципе, работа историка заключалась в том, чтобы описать все, что происходило в прошлом, — взаимодействие различных групп населения, а также населения и различных факторов, например технологических инноваций, и взаимодействие народов побережья с народами, живущими по соседству. Такой подход к прошлому был призван сгладить границы, разделявшие в прошлом различные группы населения побережья, а также положить конец представлениям о том, что прошлое являлось для местных жителей бесконечной историей эксплуатации, угнетения и жертвенности. Все это было частью истории, но не составляло всего ее содержания.