— Она не знала, с чем мне приходилось мириться.
— Зато она знала, с чем приходилось мириться ему.
Телефон плевался и трещал от нашей ярости.
— Твоя беда в том, Надежда, что голова у тебя забита всякой ерундой и ты не знаешь жизни.
— Мне уже, слава богу, сорок семь, Вера, и я знаю жизнь. Просто я смотрю на нее под другим углом.
— Возраст не имеет значения. Ты так и осталась ребенком. И будешь им всегда. Ты все принимала как должное.
— Я тоже шла на уступки. Работала. Пыталась улучшить людям жизнь. Тебе этого не понять, — снова прохныкала четырехлетняя соплячка.
— Вот те на! Пыталась улучшить людям жизнь! Какие мы благородные!
— Лучше посмотри на себя, Вера. Ты только то и делала, что набивала себе карманы, обчищая других.
— Мне приходилось бороться за жизнь. За себя и своих девочек. Легко быть выше, если ты не знала лишений. Когда попадаешь в ловушку, приходится выбираться из нее любыми способами.
(Я тебя умоляю! Она по-прежнему ворошит все это военное старье! Пора уже сбросить весь этот утиль на помойку. )
— Какая ловушка? Какие лишения? Это же было полвека назад! Ты посмотри на себя сейчас! Вся аж извиваешься от злости, как желчная гадюка! — (Я начала говорить тоном социального работника.) — Ты должна научиться избавляться от прошлого.
— Избавь меня от этой прекраснодушной хипповской болтовни! Давай просто поговорим о реальных вещах.
— Если ты будешь вымогать у меня деньги, я лучше отдам их в «Оксфам».
— Ах, ах, в «Оксфам» — как душераздирающе!
Короче, маленькое мамино наследство так и осталось лежать в банке, и после этого мы с сестрой не разговаривали почти два года, пока нас снова не свел вместе наш общий враг.
3
ТОЛСТЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ КОНВЕРТ
— Так ты получил письмо от адвоката, папа? — Гм-м. Да-да. Он явно был не расположен к разговору.
— Ну и что ты думаешь?
— Ага, ну… — Он кашлянул. Его голос звучал напряженно. Он не любил говорить по телефону. — Ну, я показав его Валентине.
— И что она сказала?
— Шо сказала? Ну… — Опять кашель. — Сказала, шо закон не може розлучить мужа з его женою.
— Ты разве не читал письмо адвоката?
— Да. Не. Но она усё равно так сказала. Она так думае.
— Но она думает неправильно, папа. Неправильно!
— Гм-м.
— А ты? Что ты ей сказал? — Я пыталась сохранять самообладание.
— Ну шо я можу сказать? — В голосе его сквозила какая-то беспомощность, словно он подчинился силам, над которыми был не властен.
— Ты мог сказать, например, что тебе не нравится эта идея с женитьбой. Ведь мог же?
От страха у меня свело желудок. Я поняла, что он пойдет до конца и мне придется с этим смириться.
— Ага. Да. Не.
— Что ты хочешь сказать этими «да» — «нет»? — От раздражения у меня саднило в горле. Я изо всех сил старалась говорить спокойно.
— Я не можу етого сказать. Я ничого не можу сказать.
— Папа, ради бога…
— Слухай, Надежда, мы поженимся, и усё. И не треба за ето больше говорить.
У меня было такое чувство, будто происходит что-то ужасное, но я впервые видела отца таким бодрым и взволнованным после смерти мамы.
Он уже не первый раз мечтал спасти нищих украинцев. Однажды решил найти членов семьи, которых не видел полвека, и привезти их всех в Питерборо. Разослал письма в горсоветы и сельские почтамты по всей Украине. К нам приходили десятки ответов от пронырливых «родичей», захотевших воспользоваться его приглашением. Но мама положила всему этому конец.
Теперь я видела, что отец направил всю свою энергию на эту женщину и ее сына, которые должны были заменить ему семью. Он мог бы говорить с ними на своем родном языке. Таком красивом, что любого сделает поэтом. А украинские пейзажи кого угодно превратят в художника. Выкрашенные голубой краской деревянные хаты, поля золотистой пшеницы, серебристые березовые рощи и широкие реки, неторопливо и плавно катящие свои волны. Хоть он и не вернется на родину, сама Украина приедет к нему домой.
Я была в Украине. Видела бетонные жилые корпуса и реки с дохлой рыбой.
— Папа, Украина не такая, как ты запомнил. Она сейчас другая. И люди другие. Песен больше не поют — разве только водки напьются. Их интересуют только покупки. Западные товары. Мода. Электроника. Американские модели.
— Гм-м. Ето ты просто так говоришь. Може, оно и так. Но если я зможу спасти хоть одного прекрасного человека…
Он снова замечтался.
Правда, есть одна проблема. Срок действия ее туристической визы истекает через три недели, пояснил папа.
— А ей ище надо получить свидетельство о розводе од мужа.
— Ты хочешь сказать, что она замужем?
— Муж остався в Украине. Между прочим, очень интеллигентный чоловек. Политехничеський директор. Я из ним зписався — даже балакав з ним по телефону. Он сказав, шо Валентина буде отличной женой. — Его голос звучал самодовольно. Будущий бывший муж перешлет документы по факсу в украинское посольство в Лондоне. А отец пока займется приготовлениями к свадьбе.
— Но если срок действия визы истекает через три недели, то получается, что ты опоздал. — (Мне очень хотелось на это надеяться.)