Около 1443 года обстоятельства начали меняться. Причина этого в первую очередь крылась не в «злокозненном» влиянии королевского двора, а в смене поколений. Непоколебимые приверженцы династии Ланкастеров, ее испытанные слуги, такие как Джон, барон Типтофт, Генри Чичел, архиепископ Кентерберийский, Уолтер, лорд Хангерфорд и (важнее всего) кардинал Бофорт, один за другим сходили с политической сцены: кто по причине смерти, кто в силу преклонного возраста. В 1441 году по надуманному обвинению в колдовстве схватили жену Глостера Элеанору Кобэм, устранив таким образом герцога Хамфри. На смену старым слугам пришла новая группа, возглавляемая Суффолком и включавшая сэра Ральфа Батлера, барона Садли, Джона Саттона, барона Дадли, Джона, барона Бомона и сэра Джеймса Файнса. Примечателен тот факт, что люди эти вовсе не обязательно оказывались моложе тех, кто доминировал в совете в период малолетства государя. На самом деле некоторые из них, в частности Суффолк, Садли и Файнс, отличились во Франции еще под началом Генриха V в 1420-е годы, но получить власть они смогли благодаря попаданию в ближний круг и личным взаимоотношениям с королем.
Появилось и поколение придворных из церковников — Уильям Энскау, исповедник короля и епископ Солсбери, Адам Моленс, чиновник двора, ставший хранителем малой печати в начале 1445-го и епископом Чичестера в следующем году. Эти люди, преданные лично королю, а не династии Ланкастеров в широком смысле слова, доминировали в правительстве, транслируя и выполняя волю государя на всем протяжении 1440-х. Влияние их ощущалось не только в центре, но и в глубинке, где середина десятилетия тоже стала свидетельницей постепенных перемен в политической верхушке и появления новых лиц. К примеру, в Кенте сеть связей вокруг кардинала Бофорта и герцога Глостера, сосредоточенная на востоке графства и господствовавшая в главных властных органах, постепенно уходила в тень по мере выдвижения на авансцену группы лиц, ассоциирующейся с сэром Джеймсом Файнсом. Эти люди — зачастую законники, а не солдаты — базировались на западе графства и к 1443 году фактически монополизировали там основные властные должности.
Более того, по мере течения времени нарастало напряжение на местах; увеличивалась озабоченность по поводу способов ведения войны, стоимости содержания двора и роста королевских долгов. В Восточной Англии Томас Дэниел, придворный оруженосец, но в то время не чуждый корысти человек, злоупотреблявший близостью к королю в личных целях, в 1447 году вступил в конфликт с герцогом Норфолком, а заодно и со своим прежним патроном Суффолком. Аналогичным образом введение сэра Джеймса Файнса в дворянское достоинство в феврале 1447 года и назначение его юного и неопытного зятя Уильяма Кромера бейлифом, то есть управляющим бывшими землями герцога Глостера в Кенте в том же году вполне могли вызвать вопросы о роли Файнса в падении герцога Хамфри. В следующем году другой придворный — недоброй памяти разбойник Уильям Тейлбойс — искал защиты со стороны Суффолка и виконта Бомона в страхе перед расследованиями, проводившимися в отношении него из-за бесчинств в Линкольншире. Эти инциденты прозрачно намекают на то, что на исходе 1440-х годов правительству все труднее становилось поддерживать некое подобие порядка при условии поразительной неспособности короля эффективно править страной и одновременно — при его пагубном вмешательстве в ведение военных действий во Франции.
Управленцы, подвизавшиеся в правительстве и действовавшие от имени короля на всем протяжении 1430-х и в начале 1440-х, были весьма компетентными в вопросах поддержания порядка на местах, но причиной политического банкротства режима Ланкастеров стало прежде всего крушение королевских финансов. В позднем Средневековье работоспособность королевской казны основывалась на политическом капитале короля — его умении убеждать баронов, рыцарей и депутатов общин в парламенте назначать или увеличивать сборы, как прямые (в форме подоходного налога), так и косвенные (в виде таможенных сборов, в первую очередь — на торговлю шерстью). Соответственно, Эдуарду I, Эдуарду III и Генриху V удавалось благодаря налогообложению и займам в счет будущих налогов собирать огромные суммы на финансирование агрессивной внешней политики и разного рода королевских прихотей на домашнем фронте. Генрих IV, как мы уже видели, прилагал колоссальные усилия для убеждения парламента в своей легитимности и пригодности к правлению, и его режим, соответственно, изо всех сил старался покрывать долги и оплачивать расходы на оборону и содержание двора.