В изгнании Генрих служил игрушкой королевской дипломатии. В 1471 году он и Джаспер, по всей вероятности, рассчитывали прибыть ко двору Людовика XI, но шторм вынудил их пристать к берегам Бретани. Там Тюдор стал полезной фишкой в игре герцога Франциска II, искавшего английской помощи против французского короля. В 1475 году Эдуард IV попросил вернуть на родину беглых Тюдоров, официально — в связи с намерением женить Генриха на одной из своих дочерей; того даже погрузили на борт судна в Сен-Мало, чтобы отправить в Англию, но мнимая болезнь перед самой отправкой спасла его от плена и превратностей судьбы. Впоследствии дипломатическая обстановка изменилась, и судьба, как уже казалось, сулила Тюдору комфортабельное изгнание до скончания дней, но летом 1483 года его положение вновь преобразилось.
Трудно оценить роль Генриха в разных заговорах, вращавшихся вокруг его матери и Джона Мортона, но так или иначе, Бакингем написал ему с предложением встать под знамена общего дела борьбы с Ричардом не ранее 24 сентября. Действительно, Тюдор не мог представлять серьезной угрозы для Ричарда до получения широкой поддержки со стороны Вудвиллов и других бывших слуг Эдуарда IV. В день Рождества 1483 года в кафедральном соборе Ренна Генрих торжественно обязался взять в жены Елизавету Йоркскую как королеву, и знать, собравшаяся вокруг него после провала мятежа Бакингема, провозгласила его королем Англии.
На заговор Бакингема и появление соперника — претендента на трон в лице Генриха Тюдора — Ричард ответил трояко. Во-первых, ему следовало усмирить наиболее затронутые восстанием области королевства. Ричард располагал немалым количеством верных подданных, но они преимущественно служили ему как герцогу Глостеру. Этих людей, зачастую выходцев из Йоркшира, он перебросил на посты местной власти в южных графствах и пожаловал им титулы и земли, отчужденные у мятежников. Скажем, рыцарь из Йоркшира сэр Ральф Эштон получил в Кенте должность коменданта замка Дувр и, пребывая в своем новом доме в Уэстенхэнгере, играл важную роль в графстве наряду с несколькими другими северянами из окружения короля.
Эштон, по крайней мере, располагал в Кенте связями через женитьбу, но в прочих местах ставленники Ричарда, его доверенные люди, разрушали существовавшие властные структуры и служили причинами значительного беспокойства. Автор Кроулендской хроники усматривал в этих назначениях свидетельства тирании короля [135]. Действия Ричарда осенью и зимой 1483–1484 годов выдают в нем человека чуткого ко всему и всем, кроме самых приближенных слуг. На шотландской границе, к примеру, он не сдержал обещания и не вознаградил графа Нортумберленда. Хотя король пожаловал ему титул генерального хранителя марок, на западе он фактически оставил области под своим управлением и сделал там заместителем барона Дакра. В равной степени после смерти в ноябре 1483 года епископа Уильяма Дадли управление палатинатом в Дареме осуществлял совет, назначенный королем, подавляя честолюбие как Перси, так и графов Уэстморленда из рода Невиллов.
Во-вторых, Ричард использовал для узаконения собственного правления свой первый (и единственный) парламент. Съезд из-за мятежа пришлось перенести с ноября 1483 года на более позднее время, и в итоге депутаты собрались в Вестминстере 23 января следующего года. О составе палаты общин известно мало, но выбор в качестве спикера палаты парламента Уильяма Кейтсби, одного из оруженосцев короля, возможно, говорит о царившей там атмосфере подобострастия.
Даже в такой обстановке Ричард не забывал о необходимости представлять себя добродетельным королем, беспокоящимся, как бы не перегрузить подданных ненужными налогами и править в интересах общего блага. Парламентарии отменили «добровольные пожертвования», практику не одобренных парламентом поборов, распространившуюся в последние годы правления Эдуарда IV, и отозвали январский акт 1483 года, сохранявший права короны на поместья герцогства Ланкастерского в ущерб королевским держателям уделов. Ричард пожертвовал очевидными выгодами, поскольку акт приняли, «к великой скорби и тяготе его подданных», и аннулировал его, «имея больше любви к общему благу в его королевстве и к его подданным, нежели к единственно своей пользе» [136].
Вместе с тем королевская казна не могла ждать, и палата общин одобрила щедрые субсидии в виде пожизненных потонной и пофунтовой пошлин. К этому совещающиеся стороны, король и парламент, пришли в ходе длительных переговоров, и только 20 февраля приступили к главному — легитимации захвата власти Ричардом. В так называемом Titulus Regius утверждалось, что, хотя Ричард в июне прошлого года занял трон по просьбе трех сословий королевства, процедура проходила «не в парламентской форме». Соответственно, продолжали витать сомнения в законности восхождения Ричарда на престол, и теперь признание государя надлежало провести через парламент.
135