Воздействие войны на аристократию
Вряд ли стоит сомневаться, что в 1450-х и 1460-х годах добрая часть политически значимых подданных была готова рискнуть жизнью и имуществом, приняв участие в гражданских войнах. Наиболее справедливо это соображение в отношении нобилитета. Данные Колина Ричмонда показывают размах вовлечения знати в конфликт, в особенности в 1459–1461 годах. У Ладфордского моста, к примеру, шесть баронов встали плечом к плечу с герцогом Йоркским, а в стане Ланкастеров находился ни много ни мало двадцать один вельможа. При Сент-Олбансе в феврале 1461 года двенадцать баронов Йоркской партии сошлись в битве с пятнадцатью или, вероятно, семнадцатью пэрами из лагеря Ланкастеров, а при Таутоне не менее двадцати одного барона из лагеря Ланкастеров скрестили оружие по меньшей мере с девятью сторонниками Йоркской партии.
Минимум 58 из 70 человек, получивших персональные приглашения прибыть на заседания парламента или удостоившихся возведения в высший сословный ранг в период между 1459 и 1461 годами, играли активную роль в ходе Войны Алой и Белой розы. Более того, они обычно командовали на передовой. Четырнадцать из тридцати шести пэров — приверженцев Ланкастеров — погибли в боях или были казнены вскоре после поражения и плена; пятеро из двадцати двух баронов Йоркской партии лишились жизни при аналогичных обстоятельствах [156]. Макфарлейн несомненно прав в замечаниях о том, что сама по себе Война Алой и Белой розы привела к угасанию лишь очень немногих аристократических родов, но сражения на временном отрезке с 1459 до 1461 года явно сильно проредили высший нобилитет: менее чем за два года парламент недосчитался более четверти членов палаты лордов.
Степень вовлечения мелкопоместного дворянства в 1459–1461 годах на самом деле тоже впечатляет. По Ричмонду, именно их участие на стороне Йоркской партии склонило чашу весов в пользу Эдуарда IV. Точные данные установить невозможно, но, как показывают акты парламента 1461 года о лишении приверженцев Ланкастеров всех прав состояния и другие свидетельства, по крайней мере 32 человека из членов палаты общин при Генрихе VI находились в стане Ланкастеров на поле битвы при Таутоне, и по крайней мере пятнадцать (число почти наверняка заниженное) выступили на стороне Эдуарда IV. Катастрофическое поражение Ланкастеров, безусловно, дорого обошлось мелкопоместному дворянству из числа вышедших на поле брани сторонников Генриха VI. Такие вассалы Невиллов, как дворянин из Нортумберленда Джон Бер, и слуги Перси вроде Бертрамов и сэра Томаса Кракенторпа (вероятно, произведенного в рыцари графом Нортумберлендом накануне битвы), сложили головы в бою плечом к плечу со своими баронами при Уэйкфилде и Таутоне. Еще 42 рыцаря и мелкопоместных дворян из партии Ланкастеров были казнены после сражения.
Потери среди сторонников Йорков явно ниже (один из самых знаменитых примеров — кентский эсквайр Роберт Хорн), но никак не подлежит сомнению большое количество рыцарей и мелкопоместных дворян в армиях Эдуарда IV. Несколько человек — к примеру, те же Джон Говард (позднее герцог Норфолк), Уильям Гастингс, Уолтер Блаунт и Хамфри Стаффорд — были произведены в рыцарское достоинство сеньорами Йоркской партии и сражались в битвах 1459 и 1461 годов; они особая статья в ближнем круге Эдуарда и политической верхушке Йоркской партии в Англии. Воздействие и кровавый след гражданской войны, в особенности периода от битвы при Уэйкфилде до столкновения при Таутоне, не следует недооценивать. От 28 000 до 38 000 погибших в Вербное воскресенье 1461 года в рассказах их современников — несомненно, преувеличенная цифра; в то же время такие заявления хронистов служат риторическим приемом, призванным подчеркнуть ужас от произошедших событий.
156