Глава 10. БЕСЬИ ПЕРЕПЛЕТЫ
Ранняя удаль человечества была тесно связана с угоном животных, в том числе лошадей. Многие полководцы, и не только кочевых народов, в угоне лошадей отрабатывали свое мастерство и лидерство. Чин-гиз-хан молодость провел в конных кражах и угоне табунов, этим отличился и герой якутского народа Василий Манчары. И сейчас воруют животных во многих местах Земли. В России этим большей частью занимаются урало-сибирские цыгане. Они скрадывают целые колхозно-совхозные табуны, а также косяки мустангов, которые вольно пасутся в Кулундинской и Барабинской степях. Есть небольшие группы таких лошадей на севере Читинской области в Чарской котловине, такие пасущиеся на марях вольняшки, потомки бежавших в 30-е годы якуток из колхозов, а также старательских артелей. Конокрадство — особая область воровства, требующая специфических знаний. Узнав о том, что табун пасется отдельно без присмотра, конокрады начинают его регулярно посещать за много месяцев до угона. Потихоньку прикармливая сладким овсом, солью, приучают к себе вожаков, выявляют сильных, выносливых, здоровых лошадей. Из южных районов Сибири и северного Казахстана лошадей доставляют в мусульманские районы Узбекистана и Туркмении. Тут такая проблема: надо сперва подыскать, то есть тоже угнать скотовозные машины и в них поместить строптивый груз. Это не так просто, как кажется — надо стреножить лошадей, смазать ноги копытным маслом, почистить, отбраковать больных животных, их накормить, напоить и, как говориться, по-бесьи переплести хвостами от рогов до копыт. Потом… Потом денно и нощно удирать по проселочным дорогам на юг, на юг. До места никогда не доставляют сразу — в одну из ночей табун выгоняется под присмотр, а машины подгоняются к трактам и там бросаются.
Мусульмане, в отличии от русского брата, не покупают резанное конское мясо, они берут только в живом весе, после долгого осмотра, выявляя степень упитанности, возраст, наличие жира. Купив животное, его еще много недель будут готовить к убою, выгонять пот, подкармливать, лечить залысины и участки, пораженные оводом. Раньше лошадей воровали для хозяйственных нужд, сейчас для мяса, поэтому столь распространенное в прошлом перекрашивание сивок-бурок — вещих каурок, надувание животов, снятие подков, чтобы не обнаружили владельца, ныне не в практике угона. Были случаи на Колыме, когда лошадям вставляли золотые челюсти и таким образом по маршруту Ванино-Находка вывозили драгметалл на материк.
Конь — одно из самых кроветворных животных и это их качество во всю используют разные противочумные институты. Из крови коней готовят сыворотки. Жутко смотреть, как дрожит всем телом конь при виде белых халатов. Кровь сотрудники выцеживают шприцами. Если вы решили угнать лошадей из подобного заведения, то оденьтесь попроще в телогрейку, как скотник или дояр, и лошадь сама с вами пойдет без приглашения. Уведя такую лошадь, ее даже не надо будет стреножить, она будет вам предана до конца ее или ваших дней. Мясо таких лошадей невкусное, сильно пахнет медициной.
В стародавние времена основное хищение скота — телят, овец, сарлыков, редко коз, проходило на скотопрогонных трактах. Тракты шли от водопойных рек к колодцам, а от них к столицам, губернским городам, а позднее на золотопромышленные разработки. Скот при перегоне теряет много веса, поэтому гон был неторопливым, с пастьбой и остановками — отдыхом. Еще и ныне сохранились такие загоны по Бийскому и Култукскому трактам. В гон брали только здоровых, крепких животных. Здоровье проверяли таким образом — гонщик смотрел прямо в глаза быку (у всех животных, в том числе и у человека, это вызов, если хотите, на дуэль) и начинал за рога крутить его голову. Ежели бык свирепел и не поддавался — молодец, годен для перегона, а если голову опускал и не злился, значит болен или сломлен житухой. Его оставляли на родине. Вот к таким скотозагонам подбирались воры, пытаясь воспользоваться ночной тьмой, ибо ночь-матка, а в ней все гладко. Овец уносили на себе, стремясь как можно быстрее освежевать и припрятать, посолив шкуру. Иногда убитый скот увозили на плотах, если рядом была река. Мясо тут-же солили, оставляя рожки да ножки. Много-много лет эти костные остатки — рога, копыта, черепа — пугали детвору, собирающую по тем местам грибы и ягоду. Дети считали, что это проделки волков, бабы-яги и кощеев. Но пробраться к гуртам было не просто, их охраняли огромные псы. Гуртовщики — народ особый, вскормленный и напоенный степью, сырой печенью и свежей чуть подсоленной кровью — они месяцами жили без хлеба, питаясь только мясом и солью, крупицы которой вшивали в шапки-ушанки. Эти люди могли не спать неделями, а удар их кнутов, со специально для воров сделанными кованными наконечниками, не только распарывал одежду, но и выворачивал ребра. К гуртам было опасно подходить. Поймав человека и убедившись, что он вор, гуртовщики его связывали и прогоняли по нему стадо сарлыков. Каждый километр тракта, рифленый скотскими ногами, как стиральная доска, вперемешку с навозом, волосом, мочой и шерстью, втоптал не один десяток воровских жизней. Бывало, что поступали по другому: в тех местах, где имелось много соли, вора раздевали, мочили в теплой соленой воде, предварительно лентами сняв кожу со спины и ягодиц, а потом, привязав к бревну, подпускали козлов, больших любителей соленого. Они своими шершавыми языками доводили вора до умопомешательства. Если он и выживал, то становился «повернутым» навсегда, с постоянным смехом или угрюмостью, у кого как.