Но вот наступил и май. Наконец пришло сообщение, что снаряжение корабля закончено, и 20-го числа в час змеи (10 часов утра) они выехали из Иркутска.
Незадолго до этого Сёдзо вышел из больницы и поселился на квартире Исокити. От него тщательно скрывали [готовящийся] отъезд. И когда перед самым отъездом с ним вдруг стали прощаться, то он был так поражен, что не мог вымолвить ни слова и только растерянно смотрел на них. Тогда Кодаю подошел к нему, взял за руку и с чувством сказал прощальные слова:
— Сейчас мы расстаемся, и не думаю, что нам удастся [когда-нибудь] встретиться вновь. [эта] разлука все равно как перед смертью, поэтому посмотрим внимательно друг другу в лицо!
"Как ни тяжело, а надо расставаться, нельзя давать волю своему слабому сердцу!" — с этой мыслью [кодаю] по обычаю той страны поцеловал друга и решительно выбежал из комнаты. Сёдзо вскочил было [вслед за ним], забыв о больной ноге, но тут же упал, громко вскрикнул и расплакался, как малое дитя, изнемогая от душевных страданий. /52/ И еще долго в пути в ушах [кодаю] продолжал звучать его голос, разрывая болью сердце. Ведь когда расстаешься в своей стране, даже ненадолго, и то плачешь в такой печали, будто разлучаешься на всю жизнь, а [сёдзо], став калекой, оставался навсегда в чужой стране, так что можно понять его горе, когда он прощался со своими спутниками, которые в течение многих лет и месяцев переносили вместе с ним общие трудности и несчастья и поклялись быть вместе на жизнь и на смерть.
Итак, Кодаю отправился в путь вместе с Кириллом и его третьим сыном Мартыном. Провожать путешественников, пускающихся [в такое] необычное странствие, собрались толпы народа. [провожающие] ехали до станции Букин [?], в двадцати двух верстах от Иркутска. Здесь находится гостиница для чиновных людей, построенная казной. Это очень большое помещение, где провожающие и расположились отдохнуть. Остальные пять человек Исокити, Коити, Иван Филиппович Трапезников, переводчик Егор Иванович Туголуков, а также сержант, состоящий в подчинении Кирилла, и с ними один слуга выехали вслед за Кодаю в тот же день к вечеру. Багажом и всеми расходами в пути ведал Трапезников. Говорят, что этот Трапезников — сын капитана корабля Кюсукэ[166], который в прежние годы был унесен морем из Намбу[167].
[из Букина] кирилл, Мартын, Кодаю и сержант выехали 21-го числа в час зайца. Провожать их сюда приехали Синдзо, Тимофей и вся семья Кирилла. При расставании все плакали и целовались. Кодаю, прощаясь с женой Кирилла, трижды поклонился ей в ноги, ибо много добра она сделала для него. /53/ В той стране принято так прощаться только с отцом и матерью. [кодаю] поступил по этому обычаю потому, что [она] сделала для него милостей больше, чем родная мать. Остальные провожающие, мужчины и женщины, приехали в двенадцати каретах и каждый говорил о [своих] чувствах при разлуке. Обычно Кодаю, когда люди обращались к нему, сердечно отвечал [каждому]. Тут же было совершенно невозможно слушать всех, так как всякий хотел сказать что-то свое, излить свои чувства.
Исокити и Коити отправились [немного] позже [их]. Карета, в которой Кодаю приехал из столицы, была очень велика, поэтому, [для дальнейшего пути он] позаимствовал у губернатора небольшую карету, а прежнюю подарил Кириллу. Карету Кирилла везли десять лошадей, карету Кодаю — шесть, а для Исокити, Коити и Трапезникова на каждой станции меняли повозку. Их повозка не крытая, везли [ее] четыре лошади.
166
...
167