ПОЛЕЗНОЗАБАВНОЕ ВЕЩЕСЛОВИЕ
Чтение письмовника долго было любимым моим упражнением. Я знал его наизусть и, несмотря на то, каждый день находил в нем новые незамеченные красоты. После генерала Племянникова, у которого батюшка был некогда адъютантом, Курганов казался мне величайшим человеком.
А. С. Пушкин. История села Горюхина
Существует рассказ, что Пушкин хотел написать биографию Курганова, но отказался от своего намерения из-за скудости собранных о нем сведений. Не оттого ли в "Истории села Горюхина" устами автора "Истории" он говорит: "Я расспрашивал о нем у всех, и, к сожалению, никто не мог удовлетворить моему любопытству, никто не знал его лично, на все мои вопросы отвечали только, что Курганов сочинил Новейший письмовник, что твердо знал я и прежде. Мрак неизвестности окружал его как некоего древнего полубога; иногда я даже сомневался в истине его существования. Имя его казалось мне вымышленным и предание о нем пустою мифою, ожидавшею изысканий нового Нибура".
Конечно, знаменитый и никому не известный Курганов должен был заинтересовать Пушкина. Николай Гаврилович Курганов (1725--1796) -- талантливый самородок, солдатский сын, пробившийся благодаря своим способностям и трудолюбию в науку и в двадцать лет получивший звание "ученого подмастерья", а в тридцать девять -- профессора математики и навигации,-- не был профессиональным литератором. Он оставил много книг учебного содержания; его "Универсальная арифметика" сменила знаменитую "Арифметику" Магницкого, по которой постигал науку Ломоносов. "Письмовник" -- это его отдохновение от профессорских трудов, любимое дело, в которое он вложил, кроме знаний, много душевной теплоты и не переставал от издания к изданию дополнять и совершенствовать.
Ведь и судьба "Письмовника" была необычной: при объеме книги в 800 страниц с 1769 года до года смерти Пушкина -- 1837 -- "Письмовник" издавался одиннадцать раз.
Он стал настольной книгой многих поколений русских людей на протяжении четырех царствований -- от Екатерины до Николая Первого.
Добрым словом вспомянул о "Письмовнике" Герцен в "Записках одного молодого человека": "...между прочим, отрыл и "Письмовник" Курганова -- этот блестящий предшественник нравственно-сатирической школы в нашей литературе. Богатым запасом истин и анекдотов украсил Курганов мою память; даже до сих пор не забыты некоторые, например: "Некий польский шляхтич ветрогонного нрава, желая оконфузить одного ученого, спросил его, что значит обол, парабол, фарибол? Сей отвечал ему..." и т. д. Можете в самом источнике почерпнуть острый ответ" {А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах, т. I, М., Изд-во АН СССР, 1954, с. 266.}. Тон Герцена слегка иронический: за семьдесят лет дедовская мудрость "Письмовника" основательно устарела.
Затеян был "Письмовник" для домашней пользы: Курганов "вздумал детей своих поучить правилам нашего языка по преждеизданной Русской Грамматике, но она показалась ему для них многотрудною, то принужден он ее преобразить",-- сказано в предисловии.
Но почему же книга названа "Письмовником", когда в ней помещено всего одно-единственное письмо -- это "Перевод прошения в стихах, кое Акцизный Секретарь Ганкен подавал польскому Королю"?
Русским словом "письмовник" перевел Курганов греческое "грамматика". Это была эпоха, когда в русскую речь хлынула лавина иноязычных слов и выражений, и патриотически настроенные люди почитали своим долгом искать в своем родном языке слова, эквивалентные иностранным. Иногда это удавалось, иногда нет. В словаре Курганова приводится немало таких придуманных слов, которые так и не привились в русском языке: браслет -- зарукавье, жесты -- телокривия, этимология -- словородие, овал -- яйцеподобие, параллель -- одномежда, парадокс -- недоверство, перпендикуляр -- прямостой, пульс -- жилобой, актер -- представщик, архивариус -- письмоблюд, клистир -- задослаб, микроскоп -- мелкозор.
Вместе с Сумароковым Курганов считает, что "довольно наш язык имеет слов" и что "восприятие иностранных слов, а особливо без нужды есть не обогащение, но порча языка". Автор "Письмовника" не раз возвращается к этой теме, высмеивая ломаную модную речь петиметров: "Я в дистракции и дезеспере, аманта моя сделала мне инфиделите..." -- и прочее. Или рассказывает в грамматических примерах, как "некто кандидат говорит полурусски так: служил-де я сорок лет, а капиталу нет, и де я о том юристов просил, но они-де не азардируют ныне на аксиденцию, точию-де по новомодной поведенции очень политично екскузуяся завтренят",-- и пр.
В те же годы Н. И. Новиков в своем "Кошельке" шутя предлагал установить штраф в пятачок за каждое иностранное, без крайней нужды вымолвленное слово -- и собранные деньги отсылать в Воспитательный дом в подаяние.
Воспитанник основанной Петром Первым Навигационной школы, затем Морской академии, профессор математики и навигации, Курганов в вопросах грамматики как дилетант и практик весьма радикален и за сто пятьдесят лет до орфографической реформы без колебаний высказывается за упразднение буквы "ять": "...предписанное затруднение в различении е от ять кажется совсем излишним и обходимым мудрованием... Лучше бы остаться при одной букве е, уничтожая... различие слов, кое по смыслу речи само собою вразумительно".
Пожалуй, самая интересная часть "Грамматики" -- это примеры на применение правил, в которых слышна живая речь той эпохи: "Я, дискать, туда ходил, да ничего не получил; до бога, дискать, высоко, а до царя далеко". Или пример на употребление частицы де: "Сидор в допросе показал, что пришед к нему Карп, говорил такую небылицу: это-де зело обидно, что-де у них маломощных постой всегда; у иных иногда, а у многих никогда; да к тому-де, что с одного, то и с десетерного двора, ходит одна дубина и десятина, а тому-де причиною..." Пример на употребление предлогов: "...недавно куль муки был по пяти или в пять рублей; а в старину по сороку алтын без полугривны, или без полугривны в сорок. Французская водка по девяти гривен штоф, а сивухи или псинухи многим несносно в три рубля ведро".
Грамматикой начинается и кончается учебная часть "Письмовника", а затем следуют разнообразные присовокупления, которые автор щедро умножает, "ведая, что различность веселит, обогащает мысли и просвещает разум, ибо в них есть много нравоучительного и то, что послужит полезно-приятным упражнением". Эти-то присовокупления и создали "Письмовнику" великую славу среди читателей. "Письмовник" причудливо обрастает всяческим "полезно-забавным вещесловием", так что в итоге получается некая энциклопедия по самым различным областям знаний. На титульном листе книги недаром написано: "Духовный ли, мирской ли ты? Прилежно се читай, все найдешь здесь, тот и другой: но разуметь смекай".
В присовокуплении первом дается "Сбор разных пословиц и поговорок". Как всегда, дивишься нестареющей силе и образности коренной народной речи, рядом с которой книжный язык составителя кажется архаичным.
Среди пословиц многие звучат вольномысленно, и подбор их обнаруживает демократический и антиклерикальный дух автора: Земля любит навоз, конь овес, а бара принос. Как лапотника не станет, так и бархотник не встанет. И по рылу знать, что не простых свиней. Не сули царства небесного да не бей кнутом. Молебен пет, а пользы нет. Иуменья за чарку, а сестры за ковши. Нашед чернец клобук не скачет, а потеряв не плачет. Поп да петух и не евши поют. Близ царя, близ чести, близ царя, близ смерти. Из одного дерева икона и лопата. Худо овцам, где волк воевода.
В похвалу Курганову следует отметить, что это одна из самых ранних публикаций русских пословиц.
Второе присовокупление -- это "Краткие замысловатые повести", которые составляют содержание нашей книги. А далее следует разнообразнейший дивертисмент, как-то: "Различные шутки", "Разномысленные предложения", "Достопамятные речи", "О женщинах и о браке", "Определения и сравнения или уподобления", "Хорошие мнения", "Опись качеств знатнейших европейских народов".
Это кладезь премудростей, излагаемых в афористической форме: Леность есть ржа разума. Ревнование есть лихоманка амура. Стар прелюбодей есть гора Этна, коей верх покрыт снегом, а внутри пламя. О породе детей лучше знают матери, нежели отцы. Душевное украшение несравненно полезнее телесного. Всякая вещь от редкого употребления приятна. Четыре вещи скрыты быть не могут: любовь, кашель, огонь и печаль.