Король Пиррус, выиграв две баталии против римлян и видя, что его войско в великом упадке: "Я пропал,-- сказал он,-- ежели таким же образом выиграю третью".
Некая госпожа спросила сенатора об своем деле, на которое он не знал, что отвечать. Она на то: "Когда ты не знаешь, что ответствовать, для чего ж ты в такой должности, и видно, что иждивение и милости царские весьма худо заслуживаешь".-- "Я... достоин того за то, что знаю, и сенатор, а не за то, чего я совсем не знаю".
Филиппу, царю Македонскому, некоторые из его придворных доносили в злословии его величества на одного воевождя. "Надобно прежде знать,-- сказал Филипп,-- не я ли тому причиною". И у ведав, что тот не видел от него никакой почести, хотя того был и весьма достоин, послал ему великие подарки. Но после того король, услыша, что тот же воин превозносит его великими хвалами: "Видите,-- сказал тогда Филипп тем же любимцам,-- я лучше знаю, нежели вы, средство, как укрощать злословие".
Некто чужехват добивался в воеводы, то его приятели советовали ему для счастливого в том успеху просить бога. "Нет,-- отвечал он,-- я сего весьма опасаюсь, мне надобно, чтоб он о том не ведал".
Негде одного малого вора вели на виселицу, тогда духовник его между прочим спросил: "Не сожалеешь ли о том, что тебя за такую вину осудили повесить?" -- "Мне гораздо прискорбнее то,-- отвечал шишимора,-- что я столько не наворовал, чтоб мог подкупить моих судей".
Агезилай смотрел в окно, тогда несколько солдат, совсем израненных, представ пред него, говорили, что раны доказывают нашу храбрость в бою. "Друзья мои,-- сказал им царь,-- я бы желал еще лучше иметь в службе моей тех, кто вас так изувечил". То один из них молвил: "Их уже нет, ибо они стоили нашей жизни".
Некто имел великий достаток и, не хотя по смерти своей учинить никого наследником, все свое богатство расточил, думая, что он более не проживет 80-ти лет; но после, живя еще 6 лет, ходил по миру, прося так: "Подайте что-нибудь мне, бедному, который столь долго жить не думал".
Турка скупой, садясь обедать, всегда говорил дважды: "Бисмалаг",-- то есть: "Во имя божие". Некогда его жена спросила тому причину, а он на то: "Чтоб первым словом отженить демона, а вторым -- объедальщиков".
Думный дьяк назвал своего секретаря -- "экой ты дурак". Тот, оборотясь, молвил: "Это правда, сударь, я то же хочу сказать".
Шляхтич, увидя пришедшего из другого села пастушонка, который на него очень похож, спросил: "Не жила ли твоя мать здесь?" -- "Нет, сударь,-- отвечал малый,-- но отец мой часто пребывал в вашем селе".
Разговор о любви между Арлекином и Коломбиною. К.: "Без шуток -- любишь ли ты меня?" А.: "Верно, люблю тебя так, как подьячие взятки и попить; а ты меня любишь?". К.: "Я тебя люблю, как скупые любят деньги". А.: "А я, как врачи любят больных". К.: "Но я, как попы любят похороны и как шляхтичи любят помотать, погулять и презирать недворян". А.: "А я, как начальники любят своенравство". К.: "Но я, как комедианты любят большие собрания". А.: "Ах! Стой, довольно, я уже не могу более сего любить".
Некто обвинял одного автора в краже лучших сочинений из других книг. Тот ему отвечал: "Что за важность, ведь они крали же у прежде их бывших писателей, а добрым выбором народ лучше пользуется".
Некоторый худой живописец, не могущий кормиться своею работою, уехал в чужие края и сделался лекарем. Но там, об сей перемене будучи вопрошен его земляком, сказал: "Мне захотелось промышлять искусством таким, в котором все погрешности покрываются землею".
Людовик XI, король французский, спросил у своих министров, чем бы они присудили подарить английских послов без дальнего себе убытка. Тогда один из них сказал: "Еще прибыль получите, ваше величество, ежели подарите им ваших комедиантов, коих содержание вам очень дорого становится".
Некоторый пастор, приказав своему слуге Давиду взять в долг у мясника для обеда кишок, сам пошел в кирку. Будучи в оной, приводил он для изъяснения своей проповеди многих пророков и в заключение сказал громко: "Посмотрим, слушатели, что нам скажет на то Давид". Слуга лишь пришел тогда в кирку и, думая, что поп говорит ему, закричал: "Батько! Ведь Мамлеев не дает без денег кишок".
Шут, будучи летом в одной беседе с пастором, спросил его: "Не грешно ли, батюшка, бить мух?" Поп на то отвечал: "Какой грех, эту негодную тварь я разрешаю бить, где бы она ни была". Шут, увидя муху на его лбу, подошел к нему и дал ему такой пляск, что тем всю беседу рассмешил.
Нередко худогласные и безграмотные певцы бывают великие охотники петь. Некто подьячий в Гурьев день пел на правом крилосе так жалобно, что сколь часто он ни возглашал, тогда пастух, будучи в церкви, принимался плакать. Сие он приметя, думал, что, конечно, приятность голоса трогает простяково сердце и его прослезяет. И так по окончании обедни захотелось ему по любопытству у мужика спросить, для чего он так слезился. "Ах, батюшка,-- отвечал пастух,-- как мне не плакать, у меня у бедного недавно волки съели такого богатого козла, что я бы не продал его ни за какие деньги, и как я об нем ни вспомню, то прихожу в слезы, и потому-то, сударь, как вы запевали, то мне чудилось, что блеет та бедная животина, ибо ее голос совсем походил на ваш".
Некоторый вор, будучи вопрошен, признавается ли он в том, в чем его обвиняют, отвечал: "Я еще гораздо больше виноват, что дал себя поймать".
Некий лекарь призвал коновала для совета, как бы можно вылечить его лошадь. Конный медик сказал ему, что надобно ей давать больше пить и бросать кровь. После лекарь стал было ему дарить за труды, но коновал отозвался: "Мы, сударь, не берем денег с нашей одноремесленной братии".
Некоторый воин, будучи в беседе, хвалился тем, что он никогда не имел страху. "Конечно,-- сказал другой,-- ты не сощикал горящей свечи своими пальцами, ибо побоялся бы, чтоб не ожечься".
Некий шляхтич, будучи на кладбище и увидя несколько головных черепьев, из коих одни были белые, а другие черные, сказал своему слуге: "Знаешь ли ты, Пахомка, различие сим головам? Ведь белые-то дворянские, а черные -- разночинские". Но после случилось оному шляхтичу с тем же слугою в семик быть в убогом дому, где из множества человечьих черепьев больше было белых, что увидя, Пахомка спросил своего господина: "Не все ли это, сударь Фалелей Егупьич, дворянские головы?" Но помещик, осердясь, не знал, что ему на то отвечать.
Шляхтич, во время бывшей у него пирушки, увидя, что лакей его несет блюдо, спросил: "Что ты нам несешь?" -- "Цыпленка, сударь",-- отвечал слуга. По исходе гостей помещик, призвав к себе того слугу, сказал ему: "Федул! Ты глуп, когда я тебя спросил, что ты несешь, а ты мне отвечал "цыпленка",-- этим ты меня обесчестил; ты бы должен то же сказать во множественном числе: "цыплят". После того случилось опять обедать ему с своими друзьями; Федул нес блюдо похлебки с говядиною и бараниной, господин, то увидя, спросил: "Что ты нам несешь, Федул?" Слуга, хотя простяк, но, памятуя помещичье наставление, отвечал ему: "Быков и баранов, господин сударь".
Двое, русак да поляк, будучи в трактире, спросили ужинать. Хозяйка им сказала, что у ней только осталось небольшой кусок вареной баранины и одна жареная куропатка. Каждому хотелось поесть дичинки и, долго о том между собою ссорясь, напоследок согласились покушать баранины, а куропатку съесть завтра тому, кому изних привидится лучший сон, и пошли спать. Русак, приметя, где положена была та птица, и встав ночью, ее убрал. Поляк, выдумав поутру сказать великолепный сон: "Я, брат, был ангелами взят на небо в вечное блаженство, и тебе не удастся видеть такого хорошего сна".-- "А я видел, как ты полетел в рай,-- отвечал русак,-- и после того съел куропатку, думая, что ты уже оттуда не возвратишься".