2.2 Второй позитивизм — эмпириокритицизм
Создателями второго позитивизма, именуемого также махизмом и эмпириокритицизмом, были австрийский физик Э.Мах (1838–1916) и швейцарский философ Р.Авенариус (1843–1896), собственно и предложивший термин "эмпириокритицизм". Мах как физик известен своими исследованиями в газовой динамике (число Маха, конус Маха и пр.). Авенариус — более всего своим внешним сходством с К.Марксом. Идеи второго позитивизма разрабатывали также немецкий физико-химик В.Оствальд (1853–1932), французский физик П.Дюэм (1861–1916) и другие ученые. Из этого списка видно, что второй позитивизм, в отличие от первого, разрабатывали в основном профессиональные естествоиспытатели. Это и понятно, поскольку задача теперь состояла не столько в разработке научной философии, сколько в создании философии науки, основной целью которой было развитие методологии синтеза естественных наук.
Э.Мах (1838–1916) Р.Авенариус (1843–1896)
Естественно, что за модными заграничными веяниями потянулась и русскоязычная левая интеллигенция в составе А.Богданова (настоящая фамилия Малиновский), П.Юшкевича (бывшего вначале меньшевиком, затем — сотрудником института Маркса и Энгельса) и лидера эсеров В.Чернова. Именно их деятельность заставила Ленина написать свой основной философский труд [4].
Отношение второго позитивизма к метафизике несколько отличается от позиции первого. Если позитивизм Конта и его последователей игнорировал метафизическую проблематику как не научную и не нужную, то махизм, неявно признавая наличие проблемы, пытался преодолеть оппозицию материализм — идеализм с целью устранения "пропасти" между физическими и психологическими дисциплинами. К тому времени уже все, кроме Ленина сотоварищи, понимали, что материализм "удваивает" действительность на мир в себе и мир для нас. Причем мир в себе непознаваем, но без признания его существования дело идет к ментализму (субъективному идеализму), из которого логически следует солипсизм.
Солипсизм (от лат. solus — один, единственный и ipse — сам), крайняя форма субъективного идеализма, в которой единственной реальностью признается только мыслящий субъект, а все остальное объявляется существующим лишь в сознании индивида [14]. Солипсизм противоречит всеобщей убежденности в существовании других субъектностей, и поэтому его наличие в любой концепции считается признаком ее несостоятельности.
Вопрос о том, почему ортодоксальные марксисты не признавали удвоения мира, рассмотрен в 1-й части. Поэтому для них не было и проблемы, которую пытался решить эмпириокритицизм. Для эмпириокритицизма решение состояло в том, что нет ни материи, ни духа, а есть только нечто третье — нейтральные элементы опыта. Мах писал в [15]: "За последнее время в науке все более и более встречает признание тот взгляд, что назначение ее должно ограничиваться обобщающим описанием фактов действительности. Признание этого взгляда логически приводит к исключению всех праздных допущений, недоступных контролю опыта, и прежде всего допущений метафизических (в кантовском смысле). С признанием этого взгляда … первым, и ближайшим шагом вперед является взгляд на "ощущения", как на общие "элементы" всех возможных физических и психических переживаний, вся разница между которыми заключается исключительно в различной связи этих элементов, в различной зависимости их друг от друга".
Интересно, что хронологически возникновению эмпириокритицизма в философии (1886–1888 гг.) предшествовало возникновение импрессионизма в живописи (1874 г.). Как известно, для импрессионизма характерно стремление передавать мимолетность впечатлений, переменчивость освещения, текучесть мгновений, субъективность восприятия без углубления в социальную проблематику своего времени. Для импрессионизма важно было не что изоб-ражено, а как изображено. Это хорошо коррелируется с феноменологическим подходом к изучению действительности махизмом. Более того, пуантилизм с его манерой письма раздельными мазками чистых цветов точечной формы явно соответствует разложению опыта на "элементы" Маха. По-видимому не только задачи, связанные с развитием классического естествознания, но и общая интеллектуальная атмосфера того времени требовали отказа от метафизики, что и обусловило популярность эмпириокритицизма.
Идея Маха состояла в том, что если все, что составляет чувственный опыт каждого индивида назвать ощущениями, то логически неизбежным будет вопрос — что вызывает эти ощущения и на что это что действует? Это подразумевает материализм. Другое дело, если любую часть чувственного опыта, называемую по традиции комплексами ощущений, разложить на составные части (круглое, зеленое, кислое и т. д.) и назвать эти части не вызывающим никаких ассоциаций общим термином "элементы". Мах: "Эти элементы известны в психической области как ощущения, а в области естественнонаучной — как физические свойства, но сами по себе они идентичны, а только различны в зависимости от точки зрения, с которой они рассматриваются". Это, конечно, не решение метафизической проблемы. Но Мах на это и не претендовал. Он неоднократно указывал, что нет никакой философии Маха и он сам не философ: "Я должен сказать вместе с Шуппе: область трансцендентного мне недоступна. Если я к тому же откровенно сознаюсь, что ее обитатели ни малейшим образом не возбуждают моей любознательности, то сейчас же станет ясной та широкая пропасть, которая существует между мной и многими философами. Я уже поэтому открыто заявлял, что я вовсе не философ, а только естествоиспытатель" [16]. Все, к чему он стремился — это разработать эффективную методологию научного познания, которая позволила бы преодолеть барьер между физическим и психическим при изучении психофизиологии зрения, слуха и т. д.: "Наша цель — не решение всех вопросов, а мы хотим лишь наметить новое теоретико-познавательное направление, которое должно подготовить взаимодействие между исследователями, работающими в различных, далеких друг от друга специальных областях, при разрешении важных частных проблем" [15]. Поэтому обвинения Ленина в том, что махизм является перепевами Беркли и Юма [4], обусловлены непониманием им принципиального отказа Маха от метафизических экстраполяций. "Я обращаю внимание естествоиспытателей только на то, что моя точка зрения совершенно исключает все метафизические вопросы, как те, которые признаются неразрешимыми лишь для настоящего времени, так и те, которые признаны бессмысленными вообще и навсегда. Далее, они должны принять во внимание, что все, что мы можем знать о мире, необходимо выражается в чувственных ощущениях, которые самым точным образом могут быть освобождены от индивидуальных влияний наблюдателя" [15].