Последующий этап открытий, уже после второй мировой войны, был связан с развитием молекулярной биологии. Развитие биохимии, внедрение в эксперимент таких мощных средств исследования, как электронный микроскоп и другие, позволили доказать, что помимо белков важнейшую роль в жизненных процессах играют нуклеиновые кислоты (ДНК — дезоксирибонуклеиновая и РНК — рибонуклеиновая кислота). Далее была раскрыта структура многих белковых молекул (состоящих из 20 аминокислот), структура молекул ДНК и РНК и показана взаимосвязь этих основных компонентов живого в процессе воспроизведения жизни. Согласно модели Уотсона и Крика (1953), расщепление надвое хромосомы в процессе клеточного деления обусловлено расщеплением молекулы ДНК на две цепи, каждая из которых затем восстанавливает исходное строение. На молекулах ДНК, как на матрицах, «записан» код наследственности, и с помощью РНК эта молекула определяет синтез молекул белка. Эти блестящие открытия привели к обострению идейной борьбы в науке. Два старых философских вопроса обрели при этом новый смысл: в чем сущность живого? почему изменяются живые организмы?
Первый из этих вопросов был в центре внимания биологии и сто лет назад. Механистический материализм уже тогда, опираясь на успехи химии, пытался без остатка свести биологическое к химическому. Современный механицизм, продолжая ту же линию, но опираясь на открытия молекулярной биологии, утверждает, что молекулы гемоглобина дышат, родопсина (зрительного пигмента) видят, поскольку первые меняют свою конфигурацию и объем при присоединении кислорода, а вторые изменяют свое строение при воздействии на них кванта света, и т. д. Молекулярный механизм, лежащий в основе той или иной жизненной функции, отождествляется с этой функцией, а новое качество, приобретаемое даже простейшими формами живого на надмолекулярном уровне, игнорируется.
Проблема искусственного создания живого представителями этого направления чрезвычайно упрощается, доходя подчас до прямого отождествления технической модели живого с организмом. Такое отождествление облегчается тем, что предложенное некоторыми учеными «функциональное определение» жизни — по выполняемым функциям — отрывается от «субстанциального определения», т. е. от указания на то, какому виду материи присуща эта особая форма движения.
Механицизм в наши дни в значительной мере есть, как и в прошлом, реакция на идеализм, который использует несводимость высшего к низшему, для того чтобы приписать всему живому некое таинственное духовное начало. Идеализм также не может не учитывать прогресс науки и поэтому прибегает ко все более изощренной аргументации. Например, известный неовиталист Г. Дриш, по-прежнему утверждая, что организм отличается от неживой природы наличием «жизненной силы», концентрирует свои усилия на том, чтобы доказать, что «жизненная сила» нисколько не мешает действию в организме объективных законов физики и химии. Западногерманский биофизик Ф. Дессауэр на свой лад пытается примирить науку с религией, заявляя, что дополнительные к действию физико-химических сил моменты в живом организме представляют собой результат воздействия нематериального фактора — души. В противоположность обоим этим антидиалектическим течениям философия марксизма видит в открытиях биологии на клеточном и молекулярном уровне средство выявления специфики живого, его качественного отличия от неживого, отличия, возникшего в ходе длительного исторического развития. Существенный вклад в понимание этого отличия был внесен академиком А. И. Опариным, разработавшим теорию возникновения жизни на Земле, базирующуюся на идеях диалектического материализма.
Обострение философской борьбы вокруг проблемы наследственности объясняется тем, что до сих пор еще недостаточно выяснена взаимосвязь между изменениями в организмах (вызванными изменением в условиях среды) и сдвигами, происходящими внутри клетки вообще, внутри половой клетки, концентрирующей в себе наследственность, в особенности. Теория Дарвина решала проблему наследственности исходя из совокупности данных об историй органического мира и практики искусственного отбора в сельском хозяйстве. По Дарвину, изменения в условиях жизни вызывают изменения в функциях и структуре органов, естественный отбор «просеивает» организмы и в результате наследственность закрепляет те изменения, которые полезны при данных условиях. Эта линия исследований была продолжена видными дарвинистами конца XIX — начала XX в., в том числе К. А. Тимирязевым, подвергшим обоснованной критике так называемый неодарвинизм А. Вейсмана, согласно которому благоприобретенные организмом признаки не могут передаваться по наследству. Дальнейшая разработка учения о связи организмов со средой и о направленном изменении наследственности на основе скрещивания и последующего воздействия внешними факторами была дана И. В. Мичуриным и его последователями, которые справедливо критиковали ряд метафизических концепций в биологии, отрицавших изменение наследственности, вызываемое изменением условий жизни. Однако при этом Т. Д. Лысенко и его школа, объявившие себя единственными продолжателями Мичурина, подвергли нападкам все направление «классической генетики». При исследовании механизма наследственности на клеточном уровне непосредственно обнаруживалось влияние только таких мощных факторов внешнего воздействия, как рентгеновские лучи, колхицин и другие сильно действующие химические вещества, радиоактивное излучение, но не влияние длительных факторов, действующих постепенно на протяжении ряда поколений. Однако из того факта, что мы пока что не всегда можем установить связь изменений на клеточном и молекулярном уровнях с изменениями признаков организма и тем более с изменением условий их существования, не следует, что ученые, изучающие наследственность на этом уровне, «отходят от диалектики», «впадают в идеализм» и т. п. Достижения современной биологии в изучении механизма наследственности требуют дальнейшего творческого обобщения с позиций диалектического материализма.
Мозг и мышление. Одним из наиболее важных по своему философскому значению достижений естествознания XX в. было открытие И. П. Павловым механизма. высшей нервной деятельности животных и человека. Продолжая материалистическое направление в физиологии, заложенное И. М. Сеченовым, Павлов распространил детерминизм на объяснение деятельности коры головного мозга, которая является материальным носителем наиболее сложного психического процесса — абстрактного мышления. Учение Павлова нанесло сильный удар по идеалистическим, дуалистическим и агностическим представлениям в самой «сокровенной» для идеализма области — по его учению о нематериальной «душе» человека.
Основополагающую роль для понимания высшей нервной деятельности сыграло открытие условного рефлекса. Задолго до Павлова были известны безусловные рефлексы. Это рефлексы врожденные, они действуют безотносительно к изменению условий; их материальный носитель — спинной мозг и низшие отделы головного мозга. Павлов показал, что в коре головного мозга непрерывно возникают и угасают иного рода рефлексы, зависящие or условий среды и позволяющие животному несравненно более тонко приспосабливаться к изменяющимся условиям. Безусловные и условные рефлексы имеются и у высших животных, и у человека. В последний период своего научного. творчества Павлов вскрыл сущность отличия высшей нервной и психической деятельности человека oi подобной деятельности его животных предков; оно состоит в наличии у человека так называемой второй сигнальной системы.
Первая сигнальная система, общая у человека с животными, состоит в том, что при воздействии предметов внешнего мира на органы чувств в них возникает нервное возбуждение, которое передается в центральную нервную систему и служит для нее сигналом. Во второй сигнальной системе таким раздражителем выступают слова «произносимые, слышимые и видимые» (Павлов); слово, как сигнал, заменяет соответствующее явление действительности. Слово-сигнал не существует без того понятия, которое в нем воплощено. Павловская физиология, таким образом, обосновала такие важнейшие положения диалектического материализма, как положения о качественном отличии человеческого мышления от психики животных и о единстве языка и мышления, слова и понятия. Павлов и его последователи вели активную борьбу с идеалистами и дуалистами, упрямо отстаивавшими существование «души», и агностиками, твердившими о непознаваемости психических процессов. Основным противником материализма в физиологии был и посейчас выступает дуализм, воплощенный в теориях «психофизического параллелизма», «психофизического взаимодействия» и т. д. Критикуя философские взгляды видного английского физиолога Ч. Шеррингтона, Павлов говорил, что этот ученый «приходит к чрезвычайно странному заключению. Он, оказывается, до сих пор вовсе не уверен в том, что мозг имеет какое-нибудь отношение к нашему уму». В противовес дуалистам Павлов утверждал, что психическая деятельность нераздельна с физиологической. Значение своего учения Павлов видел в том, что оно позволяет «сливать» явления нашего субъективного мира с объективными физиологическими процессами, «накладывать» первые на вторые.