Надобно, впрочем, заметить, что Владимир приходил в Суздальскую землю в 987 году (по другим известиям — в 999 году), а в 997 году он приходил в Новгород, а не в Суздальскую землю; притом надписи, подобные вышеприведенной, измышлялись, кажется, в новейшее время.
Но кому принадлежал Суздаль до личного замещения его собственными князьями?
Карамзин говорит, что дети Ярославовы, исполняя его завещание, разделили между собой государство. Область Изяславова, сверх Новгорода, простиралась от Киева на юг и запад до гор Карпатских, Польши и Литвы. Князь черниговский взял еще отдаленный Тмутаракань, Рязань, Муром и страну вятичей; Всеволод, кроме Переяславля — Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье, или берега Волги. Карамзин основывается в данном случае на одной летописи XV века и на Новгородской летописи попа Иоанна[572]. Хотя более важные списки летописей, изданные Археографической комиссией, и говорят только о Переяславле (южном), доставшемся Всеволоду[573], тем не менее приводимое Карамзиным известие из летописи XV века (синодальная библиотека, № 349) о том, что Всеволод получил Ростов, Суздаль и т. д., нужно признать достоверным, так как история Ростовско-Суздальской земли показывает, что эта последняя была постоянно во власти потомков Мономаха[574].
Сын Мономаха Изяслав, выгнанный из Смоленска Давидом Святославичем, после злоключений в Черниговской области прибежал в 1096 году в Муром и здесь должен был отстаивать принявший его город от своего крестного отца, Олега Святославича, который справедливо считал Муром своей отчиной. Изяслав, готовясь к бою с Олегом, призывал к себе войска из Ростова, Суздаля и Белаозера[575]; в происшедшей 6 сентября битве Изяслав пал; Олег после того взял Муром, Суздаль и Ростов. Брат Изяслава, сидевший тогда в Новгороде, отправил к Олегу послов сказать ему, чтоб он не занимал чужой волости и шел опять в Муром; Мстислав обещал при этом примирить его с отцом своим. Олег не только не оставил занятых им городов, но думал взять еще и Новгород: он послал к Новгороду со сторожевым отрядом брата своего Ярослава, а сам расположился в поле, близ Ростова. Мстислав, в свою очередь, также выступил против Олега, послав наперед себя со сторожевым отрядом Добрыню Рагуиловича. Ярослав поспешил известить об этом Олега, который ушел к Ростову, а Мстислав тем временем пришел на Волгу, продолжая наступление на Олега, который направился к Суздалю. Узнав, что Мстислав продолжает преследовать его, Олег приказал зажечь Суздаль, который и был истреблен пожаром почти дотла. Олег после того бежал к Мурому.
Мстислав искренне желал мира и с этой целью пересылался с своим крестным отцом, но последний хитрил: он соглашался на мир и в то же время готовился нечаянно напасть на Мстислава, распустившего свои полки. Однако к последнему вовремя успели собраться новгородцы, ростовцы и белозерцы; кроме того, он получил известие, что отец послал к нему на помощь брата его Вячеслава с половцами… Бой произошел в пяток второй недели Великого поста, на реке Колокше. Мстислав, «преиде Пожарь», одержал верх, а Олег бежал к Мурому; здесь он оставил брата своего Ярослава, а сам бежал далее, к Рязани, до которой преследовал его Мстислав. Последний, заручившись здесь от Олега словом, что он «обратится ко братии своей с молбою», возвратился в Суздаль, а отсюда ушел в свой Новгород[576].
Ростовско-Суздальскую землю часто посещал Владимир Всеволодович Мономах, отцу которого по завещанию Ярослава кроме Переяславля южного достались Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье. Здесь Мономах поставил город и назвал его своим именем — Владимир (на Клязьме), а в Суздале основал церковь Пресвятой Богородицы[577]. Не вдаваясь в подробности, заметим только, что мы видим затем в Ростовско-Суздальской земле Юрия Владимировича (Долгорукого), сына его Василька в 1149 году, затем другого сына его, Андрея, который жил в основанном им городе Боголюбове (а столицей его был город Владимир). Но по смерти отца в 1157 году его признали великим князем и Ростов с Суздалем, в которых до указанного года сидели наместники Юрия. Не будем распространяться и о событиях в Ростовско-Суздальской земле по убиении Андрея — об избрании вечем племянников его, Ярополка и Мстислава Ростиславичей, о двукратном призыве владимирцами из Чернигова Михаила (Михалка) Юрьевича, который брал с собой и младшего брата своего Всеволода (Большое Гнездо), о битве Михаила с Мстиславом Суздальским и Ростовским, о занятии им Владимира, откуда Ярополк бежал в Рязань, а Мстислав — в Новгород; наконец, не будем говорить об обстоятельствах вокняжения Всеволода Юрьевича во Владимире и о признании его князем — после боя на Юрьевском поле — Ростовом и Суздалем, а также о ссоре по его смерти сыновей его, Константина и Юрия: рассказ об этих событиях слишком много занял бы места, а для нашей цели достаточно краткого указания на судьбы города до покорения Руси татарами. Заметим только, что Константин Всеволодович, занявши великокняжеский стол, дал брату своему Юрию, до того времени великому князю, сначала Городец, а потом и Суздаль. По смерти Константина Юрий во второй раз занял великокняжеский стол, и Суздаль соединился с великим княжеством.
По уходе татар из северо-восточной Руси, в 1238 году во Владимире сел старший из оставшихся братьев великого князя Юрия, павшего в битве с татарами на реке Сити, Ярослав Всеволодович; тогда же этот последний отдал младшим братьям своим: Святославу — Суздаль, а Ивану — Стародуб[578]. Надобно полагать, как сейчас увидим, что Святослав владел Суздалем до того времени, когда ему пришлось занять великокняжеский стол, т. е. до 1246 года включительно, когда умер старший брат его Ярослав.
Как видно из летописных известий[579], Ярослав перед последней поездкой в Орду (в 1245 году), а может быть, и раньше, распорядился насчет уделов, которые должны быть даны его сыновьям: «А братаничи свои», т. е. детей Ярослава, Святослав «посажа по городом, яко же уряди брат его, князь великий Ярослав Всеволодич, он же не премени (не изменил) слова его», как говорят летописи. Суздаль с пригородками — Городцом и Нижним Новгородом, — как видно из последующих событий, Святослав отдал племяннику своему, Андрею Ярославичу. О Святославе мы уже говорили в своем месте[580], а потому здесь заметим только, что в 1248 году, в бытность Андрея и Александра Ярославичей в Орде, он согнан был с великокняжеского стола самым младшим племянником его, московским князем Михаилом Хоробритом (Храбрым), павшим в том же году в битве с литовцами. На праздный великокняжеский стол вступил младший из сыновей Ярослава Всеволодовича Андрей[581]. Кто сидел в Суздале с 1248 года с достоверностью сказать нельзя: можно предполагать, что там был или старший сын Андрея, если он был в летах[582], или наместник его, а Святослав довольствовался Юрьевом-Польским. Дальнейший переход Суздаля из рук в руки мы увидим при биографическом обзоре суздальских князей.
Теперь мы могли бы перейти прямо к биографическому перечню суздальско-нижегородских князей, но по принятому нами плану — передать читателю краткую повесть того или другого княжества до татарского нашествия и вместе с тем передать, хотя кратко, историю главных центров княжеств, иначе — главных городов их, мы должны сказать несколько слов о Нижнем Новгороде и Городце на Волге, входивших в состав Андреева удела и потом обособившихся, а также несколько слов и о других городах княжества.
574
Это видно будет как из краткой истории Суздаля, так и из биографии суздальско-нижегородских князей.
576
Полное собрание русских летописей, I, 108–109; II— 282; V— 150; VII-11. «Преиде Пожарь» — так корректировал издатель Воскресенской летописи, а В Лаврентьевской летописи «перешедъ пожарь». В Ипатьевском и Хлебниковском списках читаем «пежарь», а в «Рукописях Московского архива министерства иностранных дел» № 5 — «пъжаръ». Нельзя ли разуметь здесь Погара, от которого произошло прозвище князей Пожарских? Географические соображения не оставляют, кажется, в этом сомнения.
577
Полное собрание русских летописей, 1— 189; VII— 129; Карамзин, «История государства Российского», II—98.
578
Полное собрание русских летописей, 1— 199, 225; II— 338; VII— 144 Никоновская летопись, III—2 5.
579
Полное собрание русских летописей, VII— 156; Никоновская летопись, III, 26–27. А Тверская летопись (стр. 386) называет Ивана князем стародубским еще тогда, когда Ярослав был в Орде.
581
С. М. Соловьев (III— 191) удивляется, что Андрей занял великокняжеский стол, а старший брат его Александр — Киев, Новгород и Переяславль-Залесский; а П. Н. Петров («История родов русского дворянства»), напротив, видит доказательство старшинства Андрея именно в том, что Андрею, а не Александру ханом дан Владимир… Но дело в том, что годов рождения мы не знаем ни того, ни другого брата, а что хан назначил великокняжеский стол Андрею, так это очень немудрено: во первых, ханская власть хоть и признавала в своих русских улусах такие обычаи, как право старшинства, но она же часто и нарушала эти обычаи… Может быть, соображение наших историков о том, что хан видел в Александре, как человеке с умной головой, опасность какую бы то ни было, правдоподобно, — а тогда и не мудрено, что он хотел лишить его тех материальных средств, какими мог располагать великий князь, хотя в чувствах этих братьев и ошибся: мы припоминаем возглас Андрея насчет татар, когда от этих последних ему приходилось бежать из Руси.