По тогдашнему времени Димитриевская церковь была богата украшением икон и книгами; в ней находились: образ Благовещения Божией Матери, обложенный серебром, со сканным серебряным венцом; образ местный св. Димитрия с деяниями на прозелени, украшенный гривной; другой образ того же святого, обложенный серебром; Деисус на прозелени и пред ним медное паникадило; образ запрестольный Пресвятой Богородицы, украшенный серебряными басменными венцом и гривной и гривенками витыми, также серебряными; Евангелие печатное в десть, украшенное серебряными изображениями евангелистов басменной работы; крест воздвизальный, обложенный позолоченными серебряными листами, с литым серебряным же распятием, и украшенный каменьями; девятнадцать различных книг духовного содержания, большей частью печатных. На колокольне Димитриевской церкви было шесть колоколов, из которых большой в 24 пуда; но почему-то сосуды и ризница не соответствовали этому благолепию: сосуды были оловянные, а священническое облачение было одно и состояло из полотняной ризы с оплечьем красной камки, епитрахили и поручей из выбойки.
В конце XVII столетия церковь Святого Димитрия обветшала и клонилась к разрушению, и, как видно, не было желающих обновить ее; но Господу не угодно было, чтоб эта святыня земли Низовской, созижденная потомком брата св. Александра Невского, запустела и изгладилась из памяти нижегородцев, как запустели и изгладились из памяти их некоторые храмы и обители Нижнего Новгорода.
Еще в 1621 году, в приходе Димитрия Солунского, на Большой Печерской улице, невдалеке от церкви Святых Афанасия и Кирилла (нынешней Тихоновской), жил в собственном доме пушкарь Роман Иванов сын Войнов, с братом Иваном. Иван был усерден к церкви Божией, что свидетельствует вклад его в Димитриевский храм общей печатной Минеи, стоившей, по тогдашнему времени, значительной цены. Он имел сына Василия, женатого на Феодоре. Василий и Феодора сделались жертвой чумы: они померли оба в один день 5 октября 1659 года и похоронены в церкви Димитрия Солунского. После них остался сын Тимофей не более одного года. Жена подьячего Панкратия Самарина Наталия взяла к себе сироту — она доводилась ему теткой — и заботилась о его воспитании и насаждении в душе его благочестия.
В отроческом возрасте Тимофей твердо знал грамоту; любимым его занятием было чтение Святого Писания, молитва и пение в церкви Святого Димитрия, у гробов своих родителей.
Так проходили первые годы жизни Тимофея, он возрастал подобно Самуилу близ Святая Святых, готовясь, можно сказать, бессознательно в светильники Христовой церкви.
Панкратьева же, как евангельская Марфа, пеклась о многом: будучи бездетной, она желала передать все имение свое Тимофею и при жизни своей женить племянника. Едва достиг Тимофей полного возраста цветущей юности, тетка начала говорить ему о женитьбе, но Тимофей не думал о брачной жизни; все мысли его сосредоточены были на любви к Богу и уединении. Тетка настаивала на своем желании, и Тимофей решился тихонько покинуть дом ее и самый Нижний Новгород…
В то время за Волгой, в Чернораменских лесах, на реке Кезе, верстах в 60 от Нижнего Новгорода (в нынешнем Семеновском уезде), находился Никольский монастырь (ныне приходская Спасская церковь). В эту-то тихую обитель скрылся юноша, презревший суету мира, и там, предавшись подвижничеству, принял иноческий образ; но шумный мир не хотел скоро уступить тишине уединения того, кому в последствии назначено было держать в руках своих посох св. Гурия Казанского.
Благовещенский собор.
Панкратьева, узнав где находится ее племянник, стала хлопотать о возвращении его в мир; прибегла с просьбой к властям. Полагать надо, что она имела сильных покровителей в числе главнейшего духовенства, потому что достигла своей цели: Тимофей, инок XVII столетия, был разрешен от обетов и, вопреки своего желания, возвращен в мир; но за всем тем воля тетки вполне не была им исполнена: он остался не женатым. Когда же умерла Панкратьева, то все полученное от нее наследство Тимофей роздал по церквам и нищим и вступил в нижегородский Благовещенский монастырь, принадлежавший тогда веденью патриарха; там он был пострижен архимандритом Пафнутием и наречен Тихоном. И пошли дни его в безмятежном спокойствии, молитве, песнопении и вообще в иноческом подвижничестве.
По смерти архимандрита Пафнутия на его место был назначен иеромонах Благовещенского монастыря Иринарх, который должен был для посвящения в сан архимандрита ехать в Москву, куда и отправился, взяв с собой Тихона.
Иринарх, вполне ценя примерное благочестие Тихона, представил смиренного инока патриарху Иоакиму. Патриарх обратил особенное внимание на Тихона и, посвятив юного инока в иеродиаконы, сделал его своим ризничим. Преемник Иоакима Адриан в 1693 году возвел Тихона в сан архимандрита московского Новоспасского монастыря. Тихону тогда было только тридцать пять лет. Через два же года после того Тихон удостоился хиротонии на митрополию Сарскую и Подонскую.
Как сын Аханин Ниемия, Тихон постоянно стремился мыслью к гробам отцов своих; к храму, в котором получил святое крещение и где молился и славословил Господа в дни своей юности. Зная ветхость церкви Димитриевской, он возымел желание обновить ее, сделать памятником всех дорогих и благочестивых своих воспоминаний. Немедленно по вступлении в сан архимандрита Тихон приступил к исполнению своей благой мысли, и через два года после занятия им митрополии Сарской и Подонской на гробах родителей его возвышался уже каменный храм в честь Благовещения Пресвятой Богородицы, как памятник того, что Тихон был постриженик Благовещенского монастыря.
В том же году скончался нижегородский митрополит Павел; патриарх Адриан поручил совершить погребение его митрополиту Сарскому и Подонскому.
Тихон прибыл в Нижний Новгород в начале октября 1697 года и, совершив обряд погребения над митрополитом Павлом, приступил к освящению храма Благовещенского.
Ровно через тридцать восемь лет и три дня после смерти Василия и Феодоры Войновых, 8 октября, на гробах их была освящена новосозданная церковь тридцатидевятилетним сыном их, сидящим уже только одной ступенью ниже патриаршеского престола.
Храм Благовещения, вероятно, по благословению патриарха, был наименован собором; в нем, кроме главного алтаря, были устроены еще два придела: южный во имя св. Димитрия Солунского, а северный в честь трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого — в память по родителе Тихона.
Митрополит Сарский и Подонский много приложил разной утвари к Благовещенскому собору, а в 1700 году, проезжая через Нижний Новгород в Казань для занятия тамошней кафедры, пожертвовал еще колокол во 100 пудов 28 фунтов.
Храм Благовещенский в первоначальном своем благолепии стоял только восемнадцать лет; в 1715 году его опустошил пожар, известный в преданиях нижегородских под названием большаго. Этот пожар опустошил почти весь город, все церкви и три монастыря: Благовещенский, Зачатейекий и Происхожденский.
Тихон, узнав о несчастий родного города, поспешил в него с утешением и помощью. Тут сделал он опять богатые пожертвования в Благовещенский собор, собор Преображенский и Благовещенский монастырь, а также и в другие погорелые церкви.
Но этим не кончились заботы митрополита Казанского о Благовещенском соборе: Тихон до самой смерти своей, последовавшей в 1728 году, постоянно пекся о благосостоянии этого храма, что видно из писем архипастыря, которые писал он в 1721, 1724 и 1725 годах к племяннику своему, церковному старосте Благовещенского собора, Филиппу Краскову.
Кроме различных вкладов вещами в Благовещенский собор, Тихон присылал как священно-церковнослужителям, так и старосте деньги на жалованье, покупал в собственность храма свиные покосы, лавки и прочее.
Прошло с лишком столетие со времени обновления Благовещенского собора после пожара, храм несколько пообветшал, внутренность его померкла; но явился новый соревнователь благолепия древней святыни нижегородской — коммерции советник Ф. П. Переплетчиков; его стараниями и усердием собор Благовещенский опять засиял благолепием. Это было в 1831 году.